Прозвучала команда «вперед». Я передернул затвор, приложил автомат к плечу, поймал целик и мушку в нужном положении и, стараясь так держать, быстрым шагом двинулся по тропинке. Появилась чуть подсвеченная белым светом мишень, я дал короткую очередь — ни фига. Еще одну, и первая же трассирующая пуля показала, что выстрелы были точны. Свет погас, и это означало, что мишень поражена, но я продолжал смотреть вдаль. Тут и там, на соседних направлениях затрещали выстрелы.
И тут произошло нечто, на тот момент непонятное. Прямо передо мной раздались два шлепка о землю, и в темноте краем глаза совсем близко я заметил фонтанчики пыли. Рефлекторно я сделал два шага назад и тут ровно на том месте, где я только что находился, произошло то же самое. «Ложись!» — заорал Серега, и одновременно я сообразил, что по нам ведется прицельный огонь. Мы рухнули на землю и замерли.
«Отставить огонь, — ледяным голосом по громкоговорящей связи произнес подполковник Костин и затем добавил: — Все на исходную, прекратить стрельбу».
Чуть позже выяснилось, что Игорек Чернов, который стрелял на соседнем направлении, долго высматривал мишень, не увидел ее, но услышав, что остальные уже вовсю ведут огонь, узрел красный огонек у меня на спине и начал бить по нему, аккуратно отсекая, как учили, короткие очереди по два патрона.
Я даже не разозлился на него, в те молодые годы это даже не считалось чем-то из ряда вон выходящим. Через несколько минут стрельбы продолжились.
Огневая подготовка считалась по определению предметом повышенной опасности. Может быть, поэтому самые яркие впечатления у меня остались именно от стрельб, ну, еще, разумеется, от парашютных прыжков.
Случайные выстрелы в армии — дело нередкое, а в особенности на стрельбах. От случая к случаю патрон каким-то невероятным образом оставался в магазине и тогда уж точно «ружье выстреливало». Я не помню ни одного раза, чтобы во время проверки разряжания оружия обнаружился боевой патрон в стволе, зато случайных выстрелов хоть отбавляй. Разве что один раз, да и то патрон сам «нашелся» за несколько секунд до проверки.
Когда мы уже построились для контроля автоматов, то есть в две шеренги лицом друг к другу, и прозвучала команда «оружие к осмотру», Федосенко начал снимать с плеча, и тут грохнул выстрел. Видимо, Сергей пальцем задел спусковой крючок. Пуля ударила между шеренгами у нас под ногами в землю и отрикошетила в воздух, просвистев где-то близко-близко между мной и «Макарычем».
Однажды такой выстрел был не случайным, но хулиганским. Когда мы возвращались с ночных тактико-специальных занятий дружным строем под водительством подполковника Пименова, вдруг бахнул одиночный выстрел. Пименов немедленно скомандовал «стой» и приступил к разборкам. Нам казалось, что определить виновника из толпы курсантов невозможно — все отказывались признаваться и друг друга никто не выдавал. Мы приготовились к тому, что поиски истины начнутся «через ноги», то есть в ходе марш-броска, у которого финиш только один — личное признание виновника. Однако преподаватель оказался далеко не дураком. Его способ оказался проще и эффективнее длительных бегов, которыми уже нас трудно было взять измором.