– Прошу, сеньоры, угощайтесь! – Эрминио, сняв кухонные прихватки-варежки, сделал широкий приглашающий жест. – Кушать подано!
Давид изумленно уставился на его правую руку.
– Господи, – прохрипел он.
– Что вы сказали? – любезно наклонился к нему падре Ривас.
– У Эрминио шесть пальцев?
– Что ж с того! – благодушно воскликнул священник. – Будьте беленькие, черненькие, рыжие, пегие, кривые, шестипалые – Бог любит всех!
Он снова налил себе вина и залпом выпил. Да что же здесь происходит? У скольких еще людей в Бредагосе шесть пальцев на правой руке? И почему все запуталось? Почему ему так не везет?
На праздник в дом Эстебана и Алисии пришли все без исключения гости, а также некоторые из тех, кого не пригласили. Почти все тащили в корзиночках, мисках, на подносах разные деликатесы, любовно приготовленные ими дома. Эстебан обеспечивал горячее с углей, а также выпивку. Остальное, включая десерты, друзья приносили с собой. Давид и Сильвия пожалели, что не догадались прихватить с собой хоть пару бутылок вина.
Как и в таверне, когда Эстебан рассказывал свою историю, людей набилось битком. На диванах, стульях, стоя группами – везде были веселые, оживленные люди с бокалами в одной руке и свиными отбивными в другой. В саду ярко одетые гости собирались группками, напоминая подвижные цветочные клумбы, громко говорили, вскрикивали, смеялись. В их кастильской речи звучали полупонятные Давиду словечки местного горного наречия, которое в долине Аран особенно специфично. Супруги, хоть и мадридцы, после первого ошеломляющего впечатления от местного говора вскоре, однако, стали опознавать часто повторяющиеся слова – чеснок, огонь, сад и прочие.
Как и всегда, первой освоилась Сильвия. Давид, который считал себя весьма искушенным в переговорном процессе и знатоком человеческим душ, должен был ощущать горькую истину: он пасовал перед этими селянами – открытыми, простодушными, веселыми. Им нечего было делить, не о чем торговаться, они вообще не морочили друг другу голову: все, чего они ждали сегодня, – приятного вечера и простых удовольствий. Смеялись над шутками, ели и пили; и если ты с ними ел, пил и смеялся – ты был принят в этот добрый круг без условий и предрассудков.
Давид с Сильвией разделили с ними хлеб и смех и насладились их компанией.
Давид совсем не хотел пить лишнего. Вначале он уже принял изрядную дозу, чтобы преодолеть тошноту, и теперь чувствовал, что тяжелеет. Следовало остановиться, но каждую новую минуту появлялся кто-то, кого ему представляли и с которым нельзя было не выпить. Давиду было хорошо, весело; он находился в той приятной фазе опьянения, когда не замечаешь собственного состояния, смеешься с упоением и говоришь не переставая. Сильвия, наученная горьким опытом первого ужина по приезде, едва пригубливала сухое вино, вежливо отказываясь от всех тех фужеров, которые принимал Давид, уже изрядно навеселе.