Вопросы, которые Давид задавал себе почти беспрерывно со времени первой беседы с Коаном, яростно забились в его голове. Может ли это быть? Да. Почему писателю не работать поваром в деревенской таверне? Писатель волен делать что хочет, он непредсказуем. «Тебе всего-то надо приехать в поселок, найти там шестипалого человека и поговорить с ним. Больше ничего», – как сказал ему шеф за чаем в Латинском квартале.
Вертясь в толпе, Давид старался поймать взглядом нужную ему фигуру среди кухонных силуэтов, мелькавших в клубах пара. Кроме пальцев, однако, он почти ничего не успел рассмотреть, поэтому теперь, вздрагивая от волнения, ловил взглядом руки работавших. С третьей попытки он нашел, что искал: нож, который с неправдоподобной скоростью крошил морковь, сжимала шестипалая рука. Давид жадно перевел глаза на лицо: лет сорок, морщины в углах глаз, реденькая бородка. Он резал овощи, чуть приоткрыв рот от напряжения. Одна морковка упала на пол, он поднял ее и снова сунул на разделочную доску, не обмыв и даже не стряхнув. Давид, задыхаясь, ждал, что вот-вот встретится глазами с существом, извлекшим из небытия такую историю, как «Шаг винта», но повар работал, не поднимая головы.
Возвращаясь за столик к Сильвии, Давид не спускал глаз со входа в кухню за стойкой. Он не уйдет от него, нет. На вопрос жены, куда он пропал, ответил, что в туалете очередь. Давид мог сейчас думать лишь о том, как встретиться с писателем, сообщить о нем шефу, не провалить дело. Теперь, когда их разделяла лишь стойка бара и два запыхавшихся официанта…
– Ты знаешь, у грибов странный вкус, – пожаловалась Сильвия, осторожно пробуя кусочек.
– Это не парниковые шампиньоны, а настоящие лесные грибы. Естественно, вкус у них другой.
– Да, конечно, но вкус у них все же…
Давид вспомнил упавшую на пол морковь и резко положил вилку на тарелку.
– Ну так и не ешь, не рискуй, – произнес он. – Зачем нам болезни?
Боже мой, повар… но почему повар? Томас Мауд был богат, по-настоящему богат. И талантлив. У него был редкий в литературном мире дар изобретения увлекательного сюжета. Зачем такому человеку жизненный опыт? И для чего ему работать? Тем более поваром. Да, множество писателей вели самую причудливую жизнь, какую только можно вообразить, но ведь не жизнь повара в забытой богом деревенской таверне!
Сильвия говорила ему что-то, но Давид не мог оторваться от своих лихорадочных мыслей. Он реагировал – кивал, когда она что-то утверждала, улыбался, хмурился, когда интонация становилась жалобной, но расслышать что-либо по-настоящему не мог себя заставить. Сильвия поняла, что муж рассеян и вял, и приписала это усталости после целого дня дороги по горным серпантинам. Она не требовала от него ничего. Не хочет говорить он – будет говорить она. За двоих. И любить она была готова за двоих.