— Себастина!!! — взревел я.
Она заметила меня и сорвалась с места, передвигаясь длинными стремительными прыжками на четырёх конечностях, как огромная белая кошка. Вот она уже стоит передо мной, всклокоченная, но совсем не запыхавшаяся.
— Себастина, это я.
— Безусловно, хозяин, — ответила она, как всегда невозмутимо и ровно, глядя на меня снизу вверх.
— Ты меня узнала?
— В мире никто и ничто не сможет помешать мне узнать моего хозяина, хозяин, — сдержанно кивнула она.
— Почему ты… почему ты такая маленькая?
— Мои габариты остались практически прежними, хозяин, не считая хвоста, это вы стали больше.
Пришлось ещё раз взглянуть на себя по-новому. Теперь я мог поднять Себастину на руки как пятилетнего ребёнка.
— Хозяин, вы знаете, что с нами произошло?
— Только смутные догадки. Настолько смутные, что я даже не могу их озвучить. Я даже не могу понять, как ухитряюсь говорить с тобой, у меня нет ни гортани, ни голосовых связок, и, судя по тому, что я не дышу, лёгких тоже нет. Пожалуй, только лишь своё нынешнее состояние я объяснить могу.
— Оно довольно очевидно, хозяин.
— И не говори. То, что он обещал перед тем, как уметь. У меня появилась Маска. Думаю, катализатором послужила смертельная угроза. Я и прежде рисковал головой, но на этот раз выкрутиться не получилось. Остаётся думать, что так моя сущность попыталась защититься. Но если эта теория выглядит правдоподобно, то всё остальное… — я осмотрелся, водя руками в разные стороны, словно слепой, шарящий впотьмах, — выглядит удручающе. Удручающе дерьмово, если мне будет позволено так…
— Высокородному тану не пристало опускаться до таких слов.
— Что не пристало высокородному тану, вполне приемлемо для восьминогого чудовища. Забирайся-ка ты мне на спину.
— Высокородному тану не пристало…
— А ещё мне не пристало скакать на твоей спине по крышам старкрарских домов, но когда-то это меня не остановило. Оставь нравоучения на потом, Себастина, и лезь ко мне на спину. Это приказ.
Гибкой кошкой она взлетела по одной из моих ног и вскоре уже повисла на моём плече, зацепившись когтями за краешек хитиновой пластины. Я двинулся дальше, немного успокоенный присутствием моей неотъемлемой частички. Теперь, что бы ни случилось, я встречу это как полноценное существо.
Отсутствие чувства времени убивало меня. Не знаю уж, медленно или быстро, но точно знаю, что мучительно. Когда я уже свято уверился, что ничего нового в этой пустыне не увижу, кроме песка и мёртвых деревьев, внезапно мы вышли к водоёму, небольшому прудику, вода в котором была столь чиста, что я не сразу поверил в её материальность. Однако она была мокрой, холодной, и издавала плеск, когда я погружал в неё пальцы. Себастина спрыгнула на песок.