А их тела все слабели и слабели. В результате ставящихся на них экспериментов, они подверглись незначительному видоизменению, вследствие чего, для поддержания жизни, чтобы собственная иммунная система организма их не убили, требовался постоянный прием блокираторов, которых у них не было.
Тела убитых товарищей сложили у экранов наблюдения. Оплакивать их не было ни времени, ни сил. Да и все прекрасно знали, что очень скоро присоединятся к ним. Оставшиеся в живых расположились вдоль шестиметровой баррикады на входе в помещение. Сил стоять на ногах уже ни у кого не было. Обороняющиеся либо сидели, облокотившись на свои укрепления, либо лежали, пытаясь сохранить силы до нападения.
Но обороняться было не от кого, атаковать их никто даже не собрался. Очевидно, предприимчивые захватчики решили просто выждать, пока их неудачливые бунтари просто не помрут от голода и отравления организма.
И эта тактика работала. Несколько человек уже лежало без сознания, кто-то бредил, бормоча что-то нечленораздельное.
— Илья, Агафон и Влад мертвы, — доложил с трудом подошедший к Бернару боец. Вернуться на свою позицию у него не было сил, и он тут же сел отдохнуть, опершись на баррикаду.
— Они были курьерами, — сказала Василиса, — больше всех потратили сил — поэтому они первые. Но другим недолго осталось ждать. Наш бунт окончен. Мы все же умрем не в бою…
— Не скажи, — с трудом выговаривая слова, перебил ее Бернар. — Это и есть бой. Мы уничтожили противника, мы нанесли врагу материальный ущерб и самое главное мы безвозвратно уничтожили трехлетний материал исследований. Это спутает им карты. Мы сделали свое дело, свой бой мы выиграли. Если кто-нибудь подхватит наше начинание, то человечество обязательно выживет — я верю в это, как и в то, что наши дети будут жить, и не будут служить этим гадам — не будут никому служить — только себе, только человечеству.
— Но ведь они такие маленькие, — слезы навернулись на глазах Василисы. — Как они смогут этому противостоять? Как они будут жить без нас? В этом… в этом… в этом кошмаре. Что с ними будет? В кого их превратят?
— Мы правильно их воспитали, — успокаивал жену Бернар, слова давались все труднее и труднее — язык опух, во рту пересохло, перед глазами уже опускалась пелена. — Они смогут все вытерпеть, у них получится все преодолеть. Они сильные — гораздо сильнее нас, даже сейчас. А когда они вырастут, они закончат наше дело и… — Бернар закашлялся не в силах больше сказать ни слова.
— Сейчас, подожди, — сказала ему Василиса, поднося ко рту флягу с водой. — Попей, — но фляга оказалась пуста, не было воды даже смочить губы.