— Но как? — спросили Жозе и Мария в один голос.
— Я понятия не имею, — ответила Старшая поникшим голосом.
— Может… — неуверенно начал Винченцо и тут же замолчал. — Хотя…
Сестры вопросительно посмотрели на него.
— Говори уже, — обреченно вздохнула Старшая. — Нам нужны любые идеи.
— Да ну нет… это не выйдет… — замялся Винченцо. — Навряд-ли получится…
— Да говори уже!!! — в один голос закричали все три сестры, да так, что Винченцо вздрогнул.
— Я думал… что возможно… — снова начал он юлить, но под твердым взглядом сестер все-таки перешёл к делу. — Возможно, получилось бы вызвать их главного бойца на поединок.
Сестры уставились не него непонимающе.
— Я же говорил плохая идея, — начал оправдываться он, — но это бы растормошило их. Глядишь, может чего бы и вышло.
— Да не согласятся они, — буркнула Жозе. — Дураки они что ли?
— Нуу, — протянул Винченцо. — Я бы не был так уверен. Вульфонды очень горды. Если бы там был только один, то он бы не согласился, но их там несколько. Если предложить этому, — Винченцо ткнул в монитор, указывая на бойца, который не был ранен, — то он перед своими товарищами не сможет отказать в поединке чести.
— Он скажет, что мы недостойны принимать участие в поединке чести! — сказала Мария.
— Ну, скажите, что трупы его товарищей считают иначе. Это должно подействовать. Ну а нет, так нет.
— Ага, — сомнительно заявила Жозе. — Вот только никто из нас не сможет ему противостоять в честном бою один на один.
— Это да, — подтвердил Винченцо, — в честном не сможет.
* * *
Пленный надзиратель появился в тренировочном зале так внезапно, что готовые ко всему бойцы Империи его чуть не расстреляли. Сестры доставившее его исчезли так же быстро, как и появились.
— Ты кто? — спросил не раненый боец. Похоже, он теперь исполнял роль командира, а может и был им до этого.
— Я, Эрст-Эм-Гой, работник тюремной станции Сормата, — ответил надзиратель, с трудом подбирая нужные слова. — Выступаю в качестве… парламентера. Меня послали… предложить вам поединок чести.
— Мне?! — возмутился командир. — Поединок чести!? Да кем себя возомнили эти особи. Они всего лишь лабораторные крысы. Они не достойны чести.
— Они… — надзиратель прервался. — Они сказали… что… в трусости… нет чести.
Волнуясь с каждой минутой все больше и больше, при этом постоянно оглядываясь назад (откуда, по уверению его захватчиков, должен был последовать смертельный удар, в случае, если переговоры не завершатся успехом) надзиратель с трудом, но продолжал уговоры.
— Ваши мертвые товарищи смеются вам в лицо, а живые в спину. Если особь настолько жалка, то победа над ней принесет мало чести, но отказ от поединка…