Гордий нашел Романова на своем заводе. Только что закончилась смена. Романов собирался домой не спеша. Увидев бывшего своего защитника на пороге кабинетика, кажется, заспешил.
Адвокат поздоровался, получив в ответ сухое «здрасте».
Романов расстегнул на плаще пояс.
— Присесть? — спросил пустым отсутствующим голосом.
— Если можно, задержись…
Романов хмыкнул.
— А хочешь — пойдем. По дороге потолкуем.
— Лучше пойдемте. Сюда сейчас прибегут шахматисты. У нас идет турнир на первенство завода.
— Ты не участвуешь?
— Завязал, — усмехнулся Романов.
— По какому разряду ты играл, я позабыл? По-моему, даже выше разряда? Кандидат в мастера?
— Вспомнили правильно. Но хватит, хватит… Было и быльем поросло.
— Так пошли?
Они миновали проходную, вахтер с любопытством оглядел Гордия, будто узнал его после того, как он, выписав пропуск, показал свое удостоверение. Он даже подморгнул ободряюще Романову, которого, видно, знал: мол, не бойся, парень!
Вскоре оказались на конечной остановке автобуса.
— Ты там же живешь?
— Не совсем. У мамы. Правда, зато рядом с заводом. Фу ты! Рядом с моим бывшим домом…
— Значит, пешочком минут сорок?
— Полчаса.
— Ну это для тебя. Для меня минут сорок-сорок пять. Сдал.
— Мне говорили.
— Вот как? Ну да, что скрывать-то? Старикашку хватила кондрашка.
— Поначалу в Москве?
— Все ты, оказывается, знаешь! Тогда договоримся. Я рассуждаю — ты молчишь. Затем ты будешь рассуждать — я стану молчать. Согласен?
Итак — первое. При опознании фотографии убитой Дмитриевский растерялся. Он убитую не знал. Следователь стал помогать ему. Фотографию даже надписали. Дмитриевский, незаметно будто, подглядел. Но ведь почти все видели, что он подглядел. Следователь, чтобы рассеять недоумение, сам стал помогать допрашиваемому, вроде он хотел показать и свою борьбу за истину. «Прошу подробно объяснить причины, по которым вы не хотели поначалу опознать фото Иваненко?» Дмитриевский вынужден был соврать: это-де от переживания. Суд, однако, все это посчитал достоверным. Один лгал, другой, придумав бытовую драму, помогал ему лгать. Почему суд с этим согласился?
Адвокат Романова спрашивает?
Но они же договорились: адвокат рассуждает, Романов — молчит!
Романов молчит. Больше ни слова!
Но он, правда, позволит высказаться. Когда адвокат пришел, Романов хотел показать ему на дверь. Невольно вырвалось: «Братишку жалко!» Но братишка братишкой, неужели адвокат думает, что Романов снова пойдет садиться на скамью подсудимых? Дмитриевский же, по мнению Романова, не просит вмешиваться!