- Под голубыми небесами,
Летя под всеми парусами,
Наш корабель вперед летит.
Призрачный брег вдали синеет,
И службу мы несем вернее,
Как царь нам батюшка велит!
- пел Глазенап каждый вечер на баке, подыгрывая себе на корабельной балалайке.
Однообразие тропического плавания и сознание добросовестно выполненного долга действовали расслабляюще, и на борту "Шпицрутена" царило всеобщее благодушие. На мостик было выставлено плетеное из ивовых прутьев кресло-качалка, и Хряков с Ваальсом попеременно лежали в нем. Ваальсу легкое покачивание помогало от морской болезни, а Хрякову запах ивы напоминал прекрасную природу средней полосы России.
- Так воруют, канальи, - сокрушенно сказал подошедший боцман левого борта, обращаясь к Хрякову.
-Что воруют? - строго спросил Хряков. - И кто?
- Кто - доподлинно неизвестно. А что! Да в общем вообще воруют, - и боцман вытащил из кармана длинный список, составленный признанным корабельным грамотеем Бутенопом.
- Так что все-таки воруют? В первую очередь.
- Известно, что! Ром, солонинка, струмент разный; ну, и золото из трюма. Пудов шесть уже недостает.
- Ладно, золото! А инструмент - он железный. С нактоузом по кораблю ходил? На кого компас падает?
- Да все больше на меня глядит, Козьма Иваныч! Из Курской губернии мы, а у нас и дите малое особый притяг имеет.
- Насчет притягу не скажу, а тебя в виду иметь буду, - сказал Хряков, покачиваясь в лонгшезе.
- Так все-таки насчет воровства, Козьма Иваныч! Меры принять бы.
- Линьки, согласно уставу! Ну, под килем протяни кого-нибудь!
- А кого тянуть?
- Кого-нибудь, - засыпая, сказал Хряков.
...Когда матрос Глазенап крал в соседнем кубрике топор, он не думал, что в это же время у него воруют сапоги и две пары нижнего белья. Довольный, он вернулся в свой закуток и положил топор под подушку. Топор давил на череп и мешал спать. Глазенап, повертевшись, встал и сунул топор под подушку Бутенопа, спавшего в соседней койке. Короткая схватка, поимевшая место в сумраке ночи, показала явное моральное и физическое превосходство Бутенопа, и Глазенап вынужден был топор забрать. Хлюпая развороченными ноздрями и прикладывая злополучный топор к свежему синяку, Глазенап вернулся на свое место и попытался снова уснуть, но сон не шел: рядом победно храпел Бутеноп, и к тому же невыносимо болел нос.
Глазенап сжал топорище и хотел было убить Бутенопа, но пожалел тупить лезвие. Все же топор надо было где-то спрятать. Пробродив по судну остаток ночи, пугая вахтенных и подвахтенных, Глазенап в конце концов сунул злосчастный топор в нактоуз и, напоследок смертельно напугав капитана, вышедшего по нужде, и сам тоже испугавшись, вернулся в свою койку.