Я пошевелила мышку, когда монитор перешел в спящий режим, и комната погрузилась в темноту, и тряхнула головой, пытаясь прочитать слова. Вот тогда я и взяла ручку. Вытянув руку, я нарисовала одну едва различимую тонкую линию. Ствол того самого тонкого пера из фильма Форрест Гамп изогнулся на моем предплечье. Кончик пера повернулся к исходной точке. Туда, где все началось, туда, где блуждал мой разум.
— Микки, — позвала меня мама из своего маленького уголка. Я вскочила с кресла и подбежала к ней. У нее было красное лицо, ее кожа обжигала при прикосновении, и дышала она слабо и поверхностно.
— Мам, что случилось?
— Вызывай скорую.
Это был первый круг. Той ночью я думала, что она никогда больше не вернется домой. Я молилась. Я так сильно молилась, чтобы она поправилась. Я оставила ее спящей в ее палате, а сама часами молилась Богу в больничной часовне этажом ниже, чтобы он не забирал ее. Я уставилась в небо и снова начала молиться, как только появились звезды. Я еще больше молилась, когда закрыла глаза, надеясь отдохнуть. Но это не помогло.
Я открыла глаза, когда сменились медсестры около шести утра. Глория улыбнулась мне и вышла так же тихо, как и вошла. К тому времени все медсестры перестали спрашивать, кому можно позвонить. Они знали, что я была одна, что у меня никого не было. Почему Бог не мог этого понять? Забрал бы мать у кого-нибудь другого. У кого есть отец, брат, пара сестер, дедушка и бабушка, тети и дяди. У меня никого из них не было. У меня была только мама. И все.
— Иди сюда, детка, — прохрипела моя мама. Сколько бы она не откашливалась и не старалась прочистить горло, ее голос все равно ломался при разговоре. Было почти лето, как она могла подхватить пневмонию в это время года?
— Посмотри на эту статью, мам, — сказала я, поднимая сложенный журнал Тайм, — В Индии есть место, где они не пользуются лекарствами. Все на духовном уровне. Они как бы учат тебя замещать весь твой негатив только на положительное. Мы могли бы поехать туда. Посмотри на эту женщину. У нее тоже был рак. Она излечилась, и все, что она сделала, это узнала, как исцелить себя.
— Макайла. Пожалуйста, позвони своему отцу.
— Мама, не надо, — предупредила я. Нет. Она не станет этого делать. Она не оставит меня.
— Детка, я не смогу уйти, пока не буду уверена, что с тобой все хорошо.
— Нет, не хорошо. Мне никогда не будет хорошо без тебя. Неужели ты этого не понимаешь, мам? Разве ты не видишь, что я не буду в порядке?
— Почему ты это делаешь, малыш? – спросила она, проведя большим пальцем по темному облаку, которое я нарисовала на своей руке. Моя слеза упала на ее палец, и смешала облако с кончиком пера, создавая черный дождь. Я запечатлела это в своей памяти, чтобы позже воспроизвести.