Он подхватил ее слова.
– А это значит, что человек, который кричал: «Пожалуйста, перестань! Не надо, Клаудия! Хватит…», никак не мог быть Джозефом Скотчером. Последний, как мы знаем, был уже мертв, отравлен стрихнином, да и вообще трудно быть столь красноречивым с размозженной головой. Следовательно… голос, который слышала Софи, принадлежал другому мужчине, и он призывал Клаудию к сдержанности. Этот мужчина не хотел, чтобы она превратила голову Джозефа Скотчера в кашу.
– Мужчина? – Казалось, это предположение разозлило Кимптона. – Какой мужчина? Вы что, хотите сказать, что Клаудия влюблена в кого-то другого?
– Я ни слова не сказал о любви, – ответил Пуаро.
– Не будь смешон, Рэндл, – отвечала ему Клаудия. – Влюблена? Я не ускорила бы шага ради того, чтобы предотвратить падение чрезвычайно тяжелого объекта на голову кому угодно, кроме тебя. Ты же знаешь.
– Софи Бурлет допустила другую ошибку, – продолжал Пуаро.
– Да, налила стрихнин в синий флакон для так называемого лекарства. – Кимптон хохотнул, очевидно довольный последними заверениями Клаудии. – И ее за это повесят. Верно, Пуаро?
– Нет, неверно. Как я уже говорил, Софи Бурлет не убивала Джозефа Скотчера.
– Да, и то же самое вы сказали обо всех нас, но кто-то его все-таки убил, – резонно заметил Кимптон.
– Он еще не говорил этого обо мне, – скорбным тоном сказала леди Плейфорд. – Хотя я, конечно, тоже не убивала. Больше того, любой из вас, кто заявит, что это сделала я, навсегда разобьет мне сердце.
– Вы, леди Плейфорд, невиновны, – сообщил ей Пуаро.
– Благодарю вас. Да, я невиновна.
– Пуаро, это уже слишком! – вскричал Кимптон.
– Мы требуем, чтобы вы рассказали все немедленно, – заявила Дорро.
– Что я и делаю. Могу я продолжать? Merci. Итак, вторая ошибка Софи Бурлет заключалась в том, что она думала, будто начала кричать, когда Клаудия Плейфорд ударила Джозефа Скотчера по голове. Неверно! Помните, мы уже установили, что Софи вошла в дом и заглянула в утреннюю гостиную, когда избиение Скотчера было в разгаре, и одновременно шел услышанный ею диалог. Мужчина, к которому обращалась Клаудия, был Софи не виден. Надо полагать, он стоял в неосвещенной библиотеке. Софи не помнит, была ли дверь между двумя помещениями в тот момент открыта или закрыта. Скорее всего, открыта. Надеюсь, всем понятно, что если б Софи закричала сразу, как только увидела ту сцену, то она наверняка не услышала бы разговор, ведь от ее крика и покойник мог проснуться, да простится мне такое выражение.
Итак, вот что тогда случилось: Софи, онемев от потрясения, наблюдает, как Клаудия Плейфорд бьет по голове Джозефа Скотчера. В то же время до ее ушей доносится фрагмент разговора между Клаудией и неким мужчиной, который, очевидно, стоит в темной библиотеке и прекрасно видит все, что происходит в утренней гостиной. Тут Клаудия замечает Софи и бросается бежать, а с нею, скорее всего, и неизвестный мужчина. Все время, пока те двое бежали до лестницы и затем наверх, Софи в ужасе смотрела на разбитую голову и судорожно изогнутое тело возлюбленного. Прошло несколько минут; человек в состоянии шока не может судить о времени точно. Клаудия и мужчина, с которым она спорила, успели добежать до лестницы, подняться по ней и скрыться наверху. И только тогда – не раньше – Софи вышла из ступора, словно из кошмара, с той только разницей, что кошмар для нее как раз начался. Она поняла, что тело у ее ног – это не видение, не сон, а страшная, трагическая реальность. И тогда она закричала. А тем временем наверху Клаудия поспешно переодевалась из зеленого платья в белый пеньюар.