А баре иноземные утром объявили, что заплатят недоимку за каждого хозяина, кто поедет с ними в Новороссию. Да не старосте, коему деньги сохранить тяжело будет, а самому боярину Захарьину-Кошкину. А старосте дьячок бумагу в том оставил, для тиунов, дабы не лютовали. Шесть дворов решили к детям подаваться, свои запасы обществу оставили, да всё имущество раздали. Не вмещаются сани и телеги в лодку барскую. Поклонились друг другу односельчане, да попрощались навсегда. Совсем плохо стало в деревне, хотя припасов добавилось, картошка от уехавших вся осталась, и, клюква с сушёной рыбой. По первому льду ещё приехали иноземцы, но, другие. Нанимали работников на строительство чугунки, лес рубить для просеки, да прочие работы. Платить подрядились мукой и консервами, половину платы сразу привезли.
Семерых мужиков отпустил староста на эти работы, остальные в деревне остались, охранять баб и детишек. Неспокойно было в округе, волки зимой не боялись днём в деревню забегать, слух шёл о татях под Рябиновкой. Бог миловал, волки только двух последних коз зарезали, а тати в Теребиловку не добрались, померли всего три человека из общины за зиму голодную. На вербное воскресенье вернулись мужики с заработков, привезли муки и консервов, да семенной ржи на посев, картошки на посадку. Хоть и нет в деревне лошадей, а сеять надо, земля за два года отдохнула, на старых полях урожай будет, решили мужики. Тут и Пасха пришла, а на неё новые гости наведались, на сей раз русские люди, наглые. От боярина Плещеева люди прибыли, принялись сманивать мужиков на юга, в новые земли русские.
Баяли, южнее Камня и на Алтае земля сплошь чернозём, пшеница сам-десять урожай даёт, травы отборные, народа мало, по двадцать и больше десятин на семью нарезают. Сам боярин на новых землях лес разрешает рубить невозбранно, три года обещал мыто не брать, зерно да коня каждому хозяину выделить. Крест целовали, что не обманут, молодцы залётные, да со старостой торговались, чтобы тот отпустил людей из общины. Долго торговались, дня три сидели-рядили, но, сговорились. Отпустил староста ещё шесть хозяев на юг, за Камень, на Алтайские чернозёмы. О том ряд написали, а люди боярина Плещеева всю недоимку за шесть семей старосте отдали, да ещё двух коняжек степных оставили. Конями теми и подкупили старосту, не на себе пахать придётся. Едва успели попрощаться селяне, как снег и растаял. Полыхнула весна, жаркая и голодная, как всегда, перешедшая в тёплое лето, чтобы закончиться урожайной осенью. Не могли нарадоваться теребиловские мужики и бабы богатому урожаю, не помещавшемуся в закромах. Но, часть урожая староста припрятал, памятуя два прошедших года. И, правильно сделал, поскольку тиуны боярские нагрянули опять после Успенского поста.