Приверженность религии не обязательно предполагает наличие определенной доктрины. Особенности, которые нам кажутся естественными и само собой разумеющимися, сложились в ходе особых исторических событий. В некоторых исторических условиях богословы собираются в институционализированные объединения (церкви, касты и т. п.) и распространяют конкретизированное представление о своей функции. И тогда всем становится ясно, что, во-первых, существует некая «религия» как отдельная область понятий и действий; во-вторых, «религии» бывают разные, то есть исповедовать их можно по-разному, но одно исповедание более достойно; и в-третьих, быть приверженцем определенной религии – значит присоединиться к социальной группе, что приводит к возникновению сообщества верующих и разделяет «нас» и «их».
Нескольких доктрин слишком много
Жертвоприношения местным духам или предкам, участие в общих обрядах должно по идее укреплять осознание принадлежности к группе, что в свою очередь способствует сплочению и сотрудничеству. Но так ли это на самом деле? И снова не следует путать официальные нормы с действительностью. Связь между верой в одних и тех же богов и общностью может быть скорее декларацией того, как должно быть, а не описанием происходящего.
Разницу между нормой и действительностью хорошо иллюстрируют религиозные концепции и практики на Яве. Здесь совмещается несколько религиозных традиций. Во-первых, многие, особенно в сельской местности, исповедуют разнообразные культы предков, которые люди со стороны называют абанган. Во-вторых, в регионе уже не первое столетие присутствует сильное мусульманское влияние – настолько сильное, что большинство населения считает себя мусульманами. Мусульманские школы и институты шире представлены в городах и непосредственное воздействие оказывают больше на торговцев и горожан, чем на крестьян, однако ислам остается религией большинства. Кроме того, многие яванцы причисляют себя к индуистам, посещают соответствующие церемонии и молятся в индуистских храмах. И наконец, некоторые мистические «яванские» культы являют собой осовремененную версию традиционных деревенских представлений, хотя, возможно, несут на себе отпечаток суфизма. В условиях этой сложной смеси верований одни индонезийцы воспринимают мистические яванские культы как подлинную, но эксцентричную разновидность ислама, другие видят огромную разницу между местными, яванскими элементами и чужеродным (мусульманским или индуистским) влиянием.
Люди, по крайней мере официально, принадлежат к одной из групп, определяемых этими доктринами. Говорю «официально», потому что, как отмечает антрополог Эндрю Битти, деление на мусульман, последователей культов и индусов у большинства людей в какой-то степени внутреннее. То есть мировоззрения и нормативные идеалы, отождествляемые с этими разными традициями, – это инструменты, которые человек комбинирует гораздо свободнее, чем подсказывает картина вероисповедания. Мусульмане посещают индуистские обряды и считают индуистские храмы священными. Самопровозглашенные индуисты включают в свои обряды отсылки к мусульманским святым и культу предков. В деревне, где проводил исследования Битти, около одной пятой взрослых жителей (как мусульман, так и индуистов) принадлежали также к мистической яванской секте Сангкан Паран, которую не считали религией, поскольку она занималась не столько абстрактной теологией иного мира, сколько благополучием и достатком при жизни.