Дело в том, что мы считаем религиозные убеждения особыми и пытаемся разделить процессы, лежащие в основе повседневных суждений и тех, что связаны со сверхъестественными материями. На эти же позиции встал и один из основоположников современной психологии Уильям Джеймс, когда занялся религиозными представлениями. Он считал, что в когнитивных процессах, касающихся богов, духов и предков, должно быть что-то совершенно особенное. Но что? Джеймс пришел к выводу, что это вряд ли связано с самими концепциями, потому что они довольно схожи с представлениями из области художественного вымысла, мечты и фантазий. А значит, особенными их делает особый вид опыта, который побуждает человека усваивать их и находить самоочевидно истинными. Поэтому свой труд, посвященный вере, мистицизму, видениям и другим разновидностям исключительных когнитивных явлений, Джеймс озаглавил «Многообразие религиозного опыта».
По этой же причине Джеймс сосредоточил свое исследование на исключительных людях – мистиках и провидцах. Ведь логично, что у них подобных религиозных психических состояний будет больше. В большинстве человеческих обществ найдутся люди, претендующие на особую связь со сверхъестественными сущностями, – они впадают в транс, делятся полученными свыше откровениями, отрекаются от всего мирского или посвящают жизнь упрочению связи с богами, – тогда как остальной массе хватает исполнения предписанных ритуалов и надежды, что они сработают, как задумано. Джеймс видел в распространенном варианте религии (в котором представления усваиваются в основном на практике, а не путем убеждения и человек допускает, что сверхъестественные силы должны существовать, но не имеет опыта прямого контакта с ними) бледный слепок опыта тех самых, особых, людей. Только они, по его мнению, могли бы рассказать, почему в нашей жизни есть религия.[147]
Этот ход рассуждений – а) религия – особая статья, б) особенность ей придает опыт, в) у исключительных людей этот опыт чище, чем у простых, и д) обычная религия – это лишь бледная, размытая копия оригинального опыта – характерен не только для Джеймса. На самом деле это очень распространенное представление о религии, наводящее многих на мысль, что все дискуссии о религиозных идеях беспочвенны, а преувеличенный интерес к теории – это западное предубеждение. Многие из тех, кто увлекается буддизмом и другими восточными учениями (но родился на Западе), считают, что учения эти ценны нацеленностью на опыт и переживания, а не рассуждения. (Здесь, кстати, кроется парадоксальное заблуждение. Большинство восточных учений как раз в первую очередь ставят во главу угла правильное отправление ритуалов и технические дисциплины, а не личные переживания как таковые. Те разновидности учений, которые действительно акцентируют субъективный опыт, находятся под сильным влиянием западной философии, в частности феноменологии, поэтому прелесть, которую находят в них очарованные представители Запада, вполне может оказаться отголоском их собственной философии.) Представление это довольно широко распространено, поэтому кажется, что в религии можно неплохо разобраться, если расспрашивать мистиков или истовых приверженцев об особых переживаниях, об особенностях религии как таковых и о том, как она сочетается с мыслями на другие темы.