– Геннадий, Геннадий… – стал снова успокаивать его Олег.
– А что? Мне, что теперь моих малолетних детей никуда не отпускать, если здесь ходит такая маньячка?
– А мы с ней в одной школе учимся! – вздохнула Борода. – По стеночкам ходим! Так и ждем, кого она сегодня ножом пырнет или кто из-за нее в окно выбросится!
Верочка поправила большие очки и тоже горестно вздохнула, не отпуская Дашину руку.
– Какая же тварь! – покачал головой Геннадий.
Остальные родители молчали, только какая-то мама, одетая, как мальчик – в кепке набекрень, широких свободных джинсах, подпоясанных простой веревкой, черной борцовке, стала креститься.
– Нет, ну Олег, а что, мы ее отпустим вот так? Без протокола? – Геннадий вытащил телефон и стоял с ним, как с гранатой, отведя руку в сторону.
– Чеку держите, а то рванет, – вздохнула Ника.
Геннадий посмотрел на нее совершенно безумным взглядом, вдруг закричал – истошно и тонко: «А-а-а-а-а-а!..» – и пошел на нее, загребая тонкими ногами.
Ника не отходила со своего места. Олег, который не понял, что происходит, замер, а потом, когда Геннадий замахнулся, чтобы ударить Нику, подскочил и взял того за плечи.
– Гена, Гена…
– А? – Тот оглянулся на Олега, ничего не понимая, но застыл.
– Ты что?
– А? Так я… фу-у… – Геннадий выдохнул. – Думал, что… Говорит же – чека… Думал, граната у нее…
Кто-то из подростков засмеялся. Олег строго посмотрел в ту сторону. Смех стих.
– Я, знаете, что предлагаю… – вперед вышла Даша. – У нас в коллективе такого не бывает. Никто никого не бьет, не бросает на полпути в походе, без палатки, без воды…
– Да вообще! – раздалось несколько голосов.
– Я же говорю – гнать! – встрял пришедший в себя Геннадий.
– Нет, я думаю, Олег Александрович, давайте ее оставим на перевоспитание. Прикрепим к ней кого-то…
– Возьмешься? – улыбнулся Олег.
Они говорили так, как будто Ника не стояла рядом.
– Конечно, – тоже улыбнулась Даша. – Составим список трудовых повинностей. Послушаний! – Она остро глянула на Нику. – Каждый вечер будем обсуждать, есть ли позитивные сдвиги. Записывать, под протокол. Как мы погоду и ветер записываем.
– Да сортир пусть моет до конца смены, и всех делов! – крикнул Геннадий.
– Хорошее предложение, – кивнул Олег обоим. – Так, голосуем. Значит, так. Ставим на голосование два пункта: выгнать Ласточкину или оставить на трудовое перевоспитание и прикрепить к ней Дашу Хабанову. Так?
Ника оглядела собравшихся. С кем-то она училась в одной школе. С некоторыми познакомилась за неделю здесь. Ей все казались такими милыми, хорошими, с этой мамой, одетой, как мальчик, она пару дней назад вместе дежурила на кухне, немного разговорилась, рассказывала про свою спортивную школу… А где же Кирилл? Неужели так ничего не скажет? И Паша… Ладно Дашка – у нее что-то неладно, это же ясно, и Верунчик, но все остальные – за что они так возненавидели ее? Неужели ни один человек ничего не скажет в ее защиту? И где же Игорь? Куда он мог деться? Нике показалось, что некоторое время назад она видела мелькнувшую где-то вдалеке его светло-серую футболку с ярко-красной эмблемой, но на поляну он не вышел.