– Ну как ты? Молчишь? Это твой первый костер? Непривычная, значит. Ничего, еще успеешь. Ладно, ладно, не вздрагивай. Это у меня юмор такой. Эй, ты еще здесь? Если упадешь в обморок, скажи.
Фраза поразила мало соображающую девушку своей образностью настолько, что она смогла ненадолго вырваться из тумана, плотным кольцом окружающего сознание. Она даже смогла опознать в спасителе Тхэнна. Но заговорить с ним так и не сумела.
Он сказал что-то еще, но Ива уже не слушала. Ей было плохо. Просто по-человечески плохо. Да, она была знахаркой, в достаточной степени равнодушной и циничной, а также грубой, невоспитанной и непочтительной, как верно подметил ее спаситель, но при этом Ива была еще очень молода. И так же, как сотни и тысячи девчонок и мальчишек всех времен, считала, что призвана в этот мир нести людям добро, как банально бы это ни звучало, и за него ее будут любить и уважать, не говоря уже о простой человеческой благодарности.
Столкнувшись с действительностью, Ива должна была или пересмотреть все свои взгляды и представления, или как-то оправдать крестьян. Ни то ни другое для нее не представлялось возможным. В первом случае – потому что она была слишком юна, во втором – слишком умна.
В данный момент Ива не думала о таких высоких философских материях. Она просто страдала. Ей было так плохо, как бывает плохо каждому человеку (читай – эльфу, гному, хоббиту – нужное подчеркнуть) хоть раз в жизни. И Тхэнн это понимал.
Поэтому он, тяжко вздохнув, обошел травницу, прижал большие пальцы рук к основанию ее черепа, а указательные – к вискам, несильно надавил на известные ему точки и отработанным движением успел подхватить тело девушки. Закутав ее в одеяла, он еще долго сидел у костра, наблюдая за непрекращающейся пляской языков пламени. Тхэнну тоже было плохо.
– Это упырь! – запоздало взвизгнула знахарка, тараща глаза на порубленное в капусту тело. Они преспокойненько все утро продолжали свой путь, но ближе к полудню на них выскочило это чудовище. Тхэнн не растерялся, одним ударом снеся ему голову и затем разделав тело, как свинину на обед, – «во избежание последствий».
– Где? – Рыцарь стал судорожно оглядываться, не забывая, однако, одним глазом коситься на поверженного врага, слишком хорошо зная по собственному опыту, что те очень быстро забывают, как положено вести себя порядочным трупам. – А-а, ты про это? Это не упырь.
Ива честно высказалась по поводу того, что она думает о неких излишне непонятливых рыцарях. Мнение это было отнюдь нелицеприятным и, дабы не разжигать межклассовые конфликты, здесь не приведено.