На сей раз опасения оказались напрасными. Женщины несказанно обрадовались, увидев Алину, и, разом отставив чашки, всем коллективом бросились к барьеру, разделявшему оперативный состав и канцелярский люд на две половины. Хотя бывало пусть и чрезвычайно редко, эти половины сближались. Всего два раза в год. Десятого ноября и Восьмого марта. В день полиции и день женской солидарности против всего человечества. Алина никак не могла понять, против чего решили солидаризироваться женщины всей страны, пока не догадалась, что они объединяются ровно на один день против мужского шовинизма. Все остальные дни года канцелярия и оперативная составляющая отдела пребывали в состоянии холодной войны с редкими мирными передышками.
– А-а, Кузина! А мы тебя ждем! – радостно вскричала самая старшая из сотрудниц канцелярии.
Крикунью звали Марья Петровна. Пегого цвета, неопределенного возраста – то ли ей за семьдесят, то ли за сорок. Раз на раз не приходится. Сегодня Кузиной повезло. Марья Петровна выглядела сорокалетней, симпатичной и с кудряшками.
– Здравствуйте! – улыбнулась Алина, понимая, что совершает ошибку.
Не нужно было улыбаться. Это ни к чему. Лишнее это. Она здесь чужая. Здесь трудно прижиться. Надо ждать, пока все здесь станет своим. И эта ужасная Марья Петровна, и не менее ужасный Батанов, и все-все-все. А пока они выглядят на одно лицо. Что поделать – режим секретности.
– Вот, держи! – торжествующе произнесла Марья Петровна. – А тут распишись.
Алина, не глядя, поставила подпись.
– Благодарю, – сухо сказала она, стараясь не смотреть в глаза Марье Петровне, но та норовила уловить взгляд девушки.
– Если не поймаешь – уволят!
Алина не обернулась. Она знала, что так и будет. Ей поручили дело, чтобы был повод для дисциплинарного взыскания. Кузина давно знала, что говорят у нее за спиной: дескать, занимает чужое место, инициативу не проявляет, службой не интересуется. Уходит домой ровно в шесть, как будто в канцелярии работает. Алина злилась, но ничего не могла поделать. Она пыталась узнать, чем занимаются мужчины, с чего начинают рабочий день, чем заканчивают, но ничего не поняла, а наблюдения за мужским поведением завели ее в тупик. Так и просиживала Кузина целыми днями в своем закутке, стараясь определить, что же ей нужно в этой жизни. Больше всего Алину злило, что оперативники не замечают ее дивной красоты. Она ведь красавица. Так почему они даже не пытаются добиться ее расположения? Вопрос…
* * *
В детстве Алина посещала кружок танцев и всегда была уверена, что красиво ходит. Не так, как все. Вот и сейчас Кузина вышагивала по коридору, как учили на уроках танцев, пребывая в уверенности, что идет красиво, как по подиуму. Со стороны все выглядело иначе: стараясь быстрее добраться до кабинета, Алина, как цапля, выкидывала поочередно ноги. Вообще-то Кузиной было страшно. Она точно знала, что не справится с заданием. И никто с ним не справится. Оно и мужчинам не по плечу. Алина чуть не заплакала по дороге, но потом спохватилась. Только этого не хватало. Все ждут, когда она расхнычется и начнет жаловаться на судьбу. Не дождетесь! Кузина резко свернула направо. В углу за железной дверью находился кабинет Константина Петровича Батанова. У него секретная работа, ему положена отдельная дверь. Здесь все строго. Сигнализация, барьеры, вертушки.