— С детским домом как раз не все так плохо! — оживилась Татьяна. — Этот самый детский дом номер три располагался с восемнадцатого по двадцать шестой год в особняке купца Брусникина, в так называемых Песках, неподалеку от Смольного. Сейчас там находится страховая компания «Северный капитал».
— Откуда такая точная информация? — заинтересовался Дмитрий Алексеевич.
— От верблюда! — усмехнулась Татьяна. — Я в этой компании по удачному совпадению страховала свою машину, ну и заинтересовалась зданием — очень красивый особняк в стиле модерн. А сотрудник, с которым я разговаривала, оказался энтузиастом, все знал об истории этого особняка и мне рассказал. А я уже потом прочитала в дневнике Кузьмы Никодимовича, что в этот самый детский дом увезли часть обстановки нашего дворца.
— Ты не пробовала искать эти вещи в особняке? — спросил Дмитрий Алексеевич.
— А кто меня туда пустит? — вздохнула Татьяна. — Кроме того, там наверняка ничего не сохранилось с тех пор — сам понимаешь, революция, война, блокада.
— Бывают иногда чудеса! — проговорил Старыгин, перечитывая расписку. — А комиссар-то хитер — написал, что реквизировал для детского дома девять предметов мебели, а дворецкий пишет, что он забрал не менее десяти предметов, причем все самые лучшие. Так что и в те романтические времена люди не забывали о собственных шкурных интересах… так, говоришь, страховая компания «Северный капитал»? Вот что я думаю — не обсудить ли с этой компанией страхование кое-каких ценных предметов из коллекции Эрмитажа?
Софочка открыла глаза и несколько минут неподвижно лежала, пытаясь понять, что ее разбудило. Слабый огонь ночника бросал на стены и потолок спальни неровные, колеблющиеся тени. В этих тенях и в ликах икон на стене ощущались какая-то смутная тревога и тоска, какое-то неясное, но, несомненно, дурное предчувствие.
Наконец Софочка вспомнила, что перед самым пробуждением видела во сне папеньку. Папенька был печален, как весь последний год. И одет он был не как обычно, не в кавалергардскую форму и не в придворный мундир — на нем была простонародная одежда, вроде той, которую носят кучера, мастеровые или пригородные крестьяне… это было странно, непривычно, удивительно. И еще более странным было лицо папеньки, его глаза, полные вины и раскаяния. Но не это, не это было причиной разбудившей ее тревоги…
Софочка прислушалась и где-то в глубине дворца расслышала приглушенные шаги, голоса, словно никто не спал в огромном здании этой ночью.
Она встала, накинула поверх ночной рубашки теплую кофту, подошла к двери спальни, толкнула ее.