Дмитрий Алексеевич двинулся на голос, боком протискиваясь между креслами и столами.
— Осторожнее около круглого шкафа! — предупредила его Татьяна из самого дальнего угла комнаты. — У него верхняя дверца падает в самый неподходящий момент.
Предупреждение оказалось очень своевременным: Старыгин как раз пробирался мимо ампирного шкафа, отделанного бронзой, с круглым верхом, напоминающим античный храм. При приближении Старыгина передняя часть храма, игравшая роль дверцы шкафа, со скрипом откинулась, едва не опустившись ему на голову. К счастью, Старыгин был предупрежден и успел перехватить дверцу рукой. Чертыхнувшись, он поставил ее на место и продолжил свое опасное путешествие.
— Я здесь, сверни налево! — окликнула его Татьяна, и он наконец увидел ее. Его однокурстница стояла перед низким диваном, на котором была установлена картина в резной раме.
Картина приковала к себе взгляд Дмитрия Алексеевича.
Точнее, не картина, а лицо изображенной на ней женщины. Яркое, выразительное, поражающее незамутненным сиянием молодости и в то же время — каким-то врожденным величием. Темно-синие, как предгрозовое небо, глаза удивительно гармонировали с поразительной белизной кожи и темными вьющимися волосами. В лице этой женщины были и юношеская свежесть, и зрелая аристократическая красота. Даже чуть тяжеловатая нижняя губа нисколько не портила ее, только придавала лицу немного капризное, самонадеянное выражение.
— Кто это? — спросил Старыгин, любуясь портретом.
— Ага, вижу, и ты не устоял перед ее красотой! — усмехнулась Татьяна. — Это она, бывшая хозяйка нашего дворца, Мария Антоновна Нарышкина, фаворитка императора Александра Первого…
— У императора губа была не дура! — восхищенно проговорил Дмитрий Алексеевич.
— Это точно. Но ведь ты, кажется, интересовался клавесином?
Старыгин с трудом оторвал взгляд от лица красавицы и присмотрелся к фону картины.
Мария Нарышкина была изображена в нарядной, богато обставленной комнате. Она стояла, облокотясь на ампирный секретер красного дерева, позади нее виднелся букет чайных роз, которые своим нежным сиянием подчеркивали удивительную белизну ее лица. В глубине комнаты, чуть в стороне от героини, виднелся музыкальный инструмент, на котором стояли раскрытые ноты. Приглядевшись к этому инструменту, Старыгин с удивлением и радостью узнал клавесин — тот самый, который он видел в антикварном магазине Пауцкого. Те же плавные изгибы корпуса, та же изящная резьба боковых панелей — вне всякого сомнения, это был тот самый инструмент!
— Да, это тот самый клавесин! — проговорил он уверенно. — А что это за картина и какая комната на ней изображена?