– Прошу прощения, сэр, – смиренно произнес я, садясь и потирая глаза. – Не понимаю, как это получилось. Во сне человеку случается совершать странные поступки.
– Забудь об этом, мальчик, – ответил он так, точно ничего странного в этом не видел. – Главное, что ты поспал, набрался сил.
– Да, сэр, – согласился я, окончательно приходя в себя, и преизрядно потянулся. А потом глянул в сторону сидящих на веслах Вильяма Коула и Дэвида Нельсона, и, готов поклясться, кожа обоих показалась мне почти прозрачной, а глаза в почерневших глазницах никогда не имели такого загнанного выражения.
– А позволь тебя спросить, кто такой мистер Льюис? – спросил после недолгого молчания мистер Фрейер.
Признаться, я чуть за борт не выпрыгнул от удивления.
– Мистер Льюис? – переспросил я, совершенно забыв о должной почтительности. – А что вы о нем знаете?
– Решительно ничего, – ответил он. – Ты говорил о нем во сне, вот и все.
Я почувствовал, что у меня немного свело живот, но поскольку эта часть моего тела вот уж месяц как донимала меня судорожными болями, внимания на нее не обратил.
– Говорил о мистере Льюисе? И что же?
– Ничего вразумительного, – сказал мистер Фрейер. – Может быть, он просто персонаж твоего сна? Ты кричал, чтобы он отпустил тебя. Что ты никогда к нему не вернешься.
Я молча покивал, обдумывая его слова. Решительно никаких сновидений я не помнил.
– Да, – наконец сказал я. – Он просто привиделся мне, вот и все. Не знал, что я разговариваю во сне.
– Все мы время от времени делаем это. Помню, моя милая жена Мэри говорила, что в самый разгар ночи я начинаю бормотать что-то о совах.
– О совах, сэр?
– Вот именно. И это удивительно, потому что никакого интереса к совам я не питаю. Но тем не менее бормочу о них. Такова одна из шуток, которые играет с нами наше сознание.
Я согласился с ним и повернулся к морю, подавив зевок, который мог бы, не будь я занят разговором, снова погрузить меня в сон. Потом еще раз взглянул на мистера Фрейера и только тут заметил, что борода его, оставшись по краям рыжеватой, в середке поседела. Я не знал, сколько ему лет, – по моим предположениям, около сорока, – но время, проведенное нами в море, на пользу штурману не пошло, он, казалось, старел на глазах.
– Сэр, – произнес я после долгого молчания, ибо вспомнил о вопросе, который давно хотел ему задать. – Сэр, могу я спросить вас о чем-то?
– Можешь, – ответил он, повернувшись ко мне.
– Я только не знаю, не рассердит ли вас мой вопрос. Но узнать ответ на него мне хотелось бы.
Мистер Фрейер улыбнулся и обвел рукой окружающий нас океанский простор.