Мороки не просто отставали. Они еще и явно выдохлись, оставшись без энергетической подпитки своего хозяина. Буквально на глазах Тимура «рослый» морок начал терять очертания, словно карандашный рисунок, стираемый ластиком. А потом вдруг взял и исчез, растворившись в воздухе.
Через несколько секунд то же самое приключилось и с «помпоном». Он остановился и упал на колени, как человек, окончательно выбившийся из сил. Когда Тимур, преодолев трусцой несколько метров, снова обернулся, то уже не обнаружил юнца. Он ушел в небытие, точнее, вернулся туда вслед за «рослым».
И лишь «коричневый» продолжал «отсвечивать» в отдалении. Но, похоже, уже не представлял для Тимура угрозы. Как и само Поле Смерти, которое тихонько кандыбало на своих коротеньких ножках и, наверное, исходило слюной от злости. Надо же! Такая пища смылась из‑под самого носа!
– Фиг тебе, упырь гребаный, – не сдержав эмоций, пробормотал Тимур. – Теперь уже не догонишь.
Шагнул – и вскрикнул от резкой боли. Она пронзила правую ступню и отдалась в колене. Тимур попытался отдернуть ногу, но потерял равновесие и упал.
Если бы Тимура когда‑нибудь кусала дикая крысособака или руконог, то он бы подумал, что в него вцепилась подобная тварь. Однако в действительности все оказалось не так. И, в каком‑то смысле, гораздо хуже.
Когда Тимур осмотрелся и понял, в чем дело, то, не сдержавшись, заплакал. И не только от боли, хотя она была чудовищной. Но и от обуревавших его чувств, среди которых доминирующими являлись отчаянье и злость. Совершить такую промашку мог лишь такой необстрелянный и самонадеянный молокосос, как он. Вы посмотрите на такого идиота! Обрадовался, что убежал от Поля Смерти и попал в ловушку. Ну, разве не идиот?!
Он угодил в капкан. И не просто в капкан, а в настоящий капканище. Настороженный на какое‑то крупное животное вроде тура или плотоядного вепря. Или, к примеру, на дикого фенакодуса.
На секунду мелькнула мысль, что ловушку почти наверняка устроили лесные люди. В окру́ге на подобный изощренный способ охоты могли сподобиться лишь они. Лесные нео могли выкопать яму. Но смастерить, а затем насторожить такое хитрое устройство, как дуговой ущемляющий капкан, мохначи были не способны. Значит, это «лесные», у которых он надеялся получить убежище.
Ну и что? Рассуждать о превратностях судьбы Тимур не собирался. Какая тут судьба, когда жизнь снова висит на волоске? И какие тут рассуждения, когда боль сводит с ума? Кто бы ни ставил капкан, он уж точно не собирался ловить с его помощью человека. Тимур сам во всем виноват и теперь вынужден жестоко заплатить за свое разгильдяйство.