Вскоре после дебюта у Хини Бет и Сэм нашли комнату на верхнем этаже многоквартирного дома на Хьюстон-стрит. У них была общая кухня с итальянской парой, жившей в другой комнате квартиры. Почти все их знакомые считали комнату на двоих роскошью. Хотя Бет и жаловалась на шум — ведь на каждом из пяти этажей здания находилось по четыре квартиры и в каждой из них в среднем жило по восемь или десять человек, — она благодарила судьбу за то, что ей приходится мириться только с шумом, а не с другими жильцами в комнате.
Их квартира не представляла собой ничего особенного. Комната была оклеена покрытыми пятнами старыми обоями, и летом здесь было жарко как в печке, но Бет приложила максимум усилий, чтобы сделать ее более уютной. Она выпросила у знакомых театральные афиши, чтобы прикрыть ими пятна на стенах, и приобрела подержанную мебель в многочисленных магазинах по соседству. Ира позволила ей воспользоваться своей швейной машинкой, чтобы пошить шторы, и подарила старое покрывало, которое можно было повесить между кроватями, чтобы у каждого появилось личное пространство.
Хьюстон-стрит находилась в бедном районе. С каждого окна свисали веревки с сохнущим бельем, на улице играли исхудавшие грязные дети, на углу можно было купить грог, и Бет часто видела женщин, идущих по улице с огромными узлами пошитой на дому одежды. Но соседи здесь были веселыми и доброжелательными. Жаркими вечерами люди собирались на крыльце и болтали, женщины помогали друг другу присматривать за детьми и учили немцев и итальянцев английскому. Все, с кем Бет доводилось говорить, радовались приезду в Америку и верили, что усердный труд приведет их к цели.
Хуже всего было то, что на весь дом на заднем дворе имелись только две уборные. Это были ужасные зловонные места, Бет входила в них с содроганием, зажав нос. Но Сэм всегда выносил помойное ведро перед работой и окна их комнаты выходили на улицу, так что до них не доносился запах уборной. Благодаря тому что их квартира была расположена на пятом этаже, там не было крыс и мышей, от которых страдали жильцы первых и вторых этажей.
В дни, когда шум и запахи готовящейся еды особенно раздражали Бет или когда она мечтала о настоящей ванне с горячей и холодной водой, как на Фолкнер-сквер, девушка напоминала себе, что на самом деле это все преходяще, и о том, насколько лучше ей жилось в Америке.
Дома играть на скрипке в баре было бы немыслимо, там молодые женщины не могли чувствовать себя так свободно, как здесь. По вечерам или в выходные Бет могла часами гулять с Джеком наедине, и это никого не удивляло. Она зарабатывала много денег. И здесь никто не знал подробностей смерти ее отца. Кроме того, тут был огромный выбор еды. Бет редко готовила сама, потому что могла купить что-нибудь за ту же цену. Ей нравились хот-доги, печеный картофель, пончики, оладьи и вафли. Неподалеку находился ларек, в котором китаец продавал обожаемую ею лапшу. А в итальянском ресторанчике можно было купить большую тарелку спагетти с помидорами и мясным соусом. Не проходило и дня, чтобы Ира не угостила Бет чем-нибудь вкусненьким: крендельками, пастрами