Что-о?! — возвысился над нею медведь.
И простонала Лиса:
Раскаткой по башке, говорю, угостила бы тебя, если бы не люб ты был мне, а то вон гуся приготовила, укропцем его присыпала. Что у порога стоишь, отаптываешься? В красный угол проходи. Я дорогих гостей в красном углу встречаю с полотенцем через плечо.
А, — прогудел медведь Тяжелая Лапа и за стол вдвинулся. — А мне уж подумалось... Ну да ладно. Где твой гусь-то?.. У, мясистый какой. И пахнет вкусно, на всю избу. Волоки его сюда скорее.
Жадным рос Шакал, жадным вырос, большой эконом был.
Все греб к себе, прятал. Жену учитывал во всем, попрекал: то долго спит она, нерадивая, постель мнет, то ест много, ломтищами огромными — сразу за двоих.
— Мне и надо много, — оправдывалась жена. — Сын у меня грудничок. Не поем я как следует, и молока у меня не будет кормить его.
— Будет, — говорит Шакал, — ты в теле. Поела немного и ладно. Лишняя еда баловством зовется и не в пользу идет, в разор вводит; Так-то.
Исхудала его жена, кожа да кости остались, пока сына на ноги поставила. Идет, бывало, и ветром ее качает. А Шакал все меньше и меньше еды ей давал.
Не вытерпела она однажды, заплакала:
— Слабею я, — говорит, — хожу еле. У меня ведь круглый год говенье, до костей изговелась. Плачу.
— Ничего, слезы, что слюнки: потекут да обсохнут, — сказал Шакал и успокоил жену: — Скоро сына отдадим, одним ртом у нас меньше станет, наешься тогда. И опять войдешь в тело. Потерпи, я-то терплю. Съел крупицу, похлебал водицы и сыт. Больше терпела, немного уж потерпи.
И терпела она. Из последних сил тянулась. Вырос сын. Стал Шакал к свадьбе готовиться. Как представил, сколько нужно всего, и голову от жадности потерял. Сам высох и жену высушил. Только и слышно было, как он покрикивает на нее да попрекает:
— И что ты все жуешь и жуешь, расточительница. Я от
тебя помощи жду, а от тебя дождешься ее, как от вора добра. И как в тебе столько еды помещается?
Да ведь изголодалась я, — начнет она, бывало, жаловаться, а он цыкнет на нее, зубами для острастки прищелкнет:
Мне разве не хочется? Да я креплюсь. Соберутся гости, чем я их угощать буду? Ты об этом подумала? Конечно, тебе зачем думать? С тебя спрос маленький: не ты, я хозяин, обо мне и говорить потом будут — не угостил. Не радеешь ты о чести семьи нашей. А я и по ночам не сплю, все ворочаюсь, и во сне-то думаю — сэкономить бы что, для свадьбы поберечь.
А за неделю до свадьбы сказал жене:
Ну, жена, отделим в воскресенье сына, и конец нашим мукам. Только ты уж эту неделю поднапрягись, не ешь совсем, поэкономить нужно немножко. В воскресенье за все сразу и наедимся, поблинничаем. Родительница ты своему сыну, понимать должна.