Ну, Михайло Иваныч, ну, пожалуйста, — просил Заяц. — Ведь совсем же немного нужно сказать, а, может, от этих твоих слов вся моя дальнейшая жизнь зависеть будет.
Сказал Медведь:
Это мой Заяц. Никогда не смей его трогать.
Ой, — скривил Заяц раздвоенную губку и заморщился. — Ну что ты как сказал? Разве такие великие слова так говорить надо? Вот я стою перед тобой и никакой дрожи в себе не ощущаю. А ты так скажи, чтобы ясно было, что Заяц-то твой, и трогать его никому не разрешается.
И рявкнул Медведь из последней мочи:
Это мой Заяц! Никогда не смей его трогать!
И даже ногой топнул. Заяц аж присел.
У-у, Михайло Иваныч, вот это ты сказал. Один раз
услышишь и с неделю за семью запорами у себя дома трястись будешь.
Закрыл Заяц свой магнитофон и ушел домой. Только пришел, только есть собрался, смотрит, а Волк идет по тропинке к его избушке. Увидел его Заяц и — раз! — включил свой магнитофон. Ка-ак магнитофонная лента рявкнет медвежьим басом:
PPPP!
Волк так и поехал по траве на тощих половинках.
А из заячьей избушки громовым медвежьим голосищем:
Ты зачем сюда идешь?
Зайца проведать, Михайло Иваныч, Зайца проведать.
Пр-роходи мимо!
Хорошо, Михайло Иваныч, хорошо.
А из заячьей избушки громадно, во всю рощу:
Это мой Заяц! Никогда не смей его трогать!
Хорошо, Михайло Иваныч, хорошо, — упятился Волк в кусты, а там как пошел чесать по ним, аж за Косым оврагом оказался, три дня обратно дорогу отыскивал.
И с той поры пошла у Зайца совсем не заячья жизнь. Как увидит — идет кто-то к его домику, так сразу — хоп — и включает свой магнитофон, и сейчас же на дорожке пусто делается. Да и дорожку-то проторили уже за семью просеками от его избушки.
Много лет с той поры прошло, потерлась давно у Зайца магнитофонная лента с медвежьим голосом, но и потертая, она все еще ему помогает.
Подружился Лось из Осинников с Лосем из Гореловской рощи и уманул его к себе жить.
— Вместе, — говорит, — всегда будем.
Лось из Гореловской рощи сначала упирался, не шел. — Я, — говорит, — здесь родился. Здесь у меня все свое. Каждая тропинка, каждое деревце знакомы.
— И у меня в роще все узнаешь, со всеми перезнакомишься.
И Лось согласился, пошел. И правда, быстро освоился в Осинниках: роща не лес, здесь все на виду. И все бы хорошо, но однажды попил он воды из озера и говорит:
— Эх, поставить бы вон с той стороны две плакучие ивы, а вот здесь камень бы замшелый утвердить, и было бы это озеро совсем, как мое.
— Придумаешь ты тоже, — сказал Лось из Осинников. — Если с той стороны поставить плакучие ивы, а
здесь камень утвердить, тогда это будет твое озеро, а сейчас оно мое.