На третьей картине шла царская охота, вернее пиршество после нее. Недавно убитый кабанчик жарился на раскаленном вертеле. Пылали угли, выпуская по ветру трескучие искры. Стол, покрытый светлой скатертью, изобиловал разными закусками. Тут и там возвышались вазы с фруктами; спелые арбузы алели рассыпчатой, крупяной влагой; судки с паштетом плавились от жира; пироги, изысканные закуски и множество разнообразного жареного, душистого мяса.
«Я сойду с ума от ваших гастрономий. Если вам жалко делиться со мной вашей трапезой, можете дать мне хотя бы кусочек мяса, пару пирожков, и… немного вина. Сейчас я сосредоточусь и сделаю этот заказ. Это просто, я знаю, что просто… Это – проще пареной репы», – уговаривал сам себя Владимир.
Вдруг раздался грохот – на дубовый стол откуда-то сверху свалился темный, закопченный чугунок. Из чугунка валил пар. Но это был не мясной пар. Пахло как-то просто и незатейливо.
«Пахнет какой-то кашей или травой. Интересно: что там? Какой гадостью решили накормить меня на этот раз?» – с тревогой подумал Владимир. Он приподнял горячую крышку и чуть не обжег пальцы. Крышка с гулким грохотом ударилась о каменный пол, Владимир чертыхнулся. Чугунок был полон желтыми кусками… пареной репы.
– Спасибо огромное, – с горечью промолвил Владимир. – А не боитесь, что от постного меню ваш грешник просветлеет духом? Не ад, а монастырь какой-то.
Но делать было нечего – он понял, что сегодня ничего другого ему не предоставят. Рука потянулась за репкой. Он откусил и поморщился – на зубах захрустела сладковатая мякоть неприхотливого русского корнеплода. Махнев был голоден, а оттого даже простенькая репка показалось ему необыкновенно вкусной.
Пока он уписывал желтые куски, картины на стенах ожили. Все персонажи принялись с огромным аппетитом поглощать разнообразные, вкусно пахнущие закуски. Царские едоки шумно пили вина и закусывали окороками жареной дичи. Слышался легкий гул застольной беседы, звон серебряных кубков, радостная возня. О чем они говорили, Владимир не слышал, зато было отчетливо слышно, как они едят. Махнев видел, как шевелятся их жадные рты и вздрагивают красные шеи. От смачного пережевывания у царских слуг трещало за ушами. Все они чавкали, причмокивали, облизывали смуглые пальцы и искоса поглядывали на Владимира. Их хитрые и наглые глаза подмигивали, довольные бородатые рожи ехидно похохатывали. Сам царь протянул нечистые волосатые руки к заливной рыбе…
Владимир покосился на тучную купчиху – та, приоткрыв зубастый рот, проталкивала в него пальцами трубочку, завернутого и щедро сдобренного икрой, масляного блина. Набив полные щеки, она с трудом пережевывала один блин, в то время как скользкие пальцы подносили ко рту второй бисерный икорный рулончик. По белому подбородку тек жир, масляные губы время от времени прикладывались к чашке горячего сладкого чая – ароматный напиток утекал в вольную утробу со свистящим звуком. Казалось – во рту у толстощекой бабищи стоит мощный насос. Не прошло и пяти минут, как стопка с блинами уменьшилась на полтора вершка, опустела и пятая по счету чашка. Купчиха откинулась на спинку плетеного кресла и отдувалась от сытой трапезы, хитрые глазищи победоносно поглядывали на Владимира.