Он прошел еще с полверсты, мимо диковинных деревьев, пока дорога не свернула к лиловому полю. Его давно интересовало: отчего обычное поле мрело издалека таким странным цветом? Что на нем растет? Он подошел ближе – сиреневые, фиолетовые, цвета индиго, блё-раймондовые[52], милори[53], ультрамариновые мелкие цветы сплошь покрывали это обширное пространство. «Это же лаванда! Да, именно лаванда или цветы очень похожие на нее. Именно такую лаванду я видел летом на юге Франции в Провансе. Удивительной красоты флора. Господа, а вы – эстеты. Мне вторично кажется, что я попал в Эдемский сад. Правда, солнышка нет. Но все равно – очень красиво!» – размышлял очарованный Владимир. Он наклонился к лиловым цветам – они источали тонкий, неземной аромат. Пальцы коснулись нежных на вид соцветий. По кустикам прошла волна, цветы отклонились от рук так, словно не желали его прикосновений. Тут же послышалось какое-то странное бормотание на французском языке и ворчливый шепот. Махнев немного опешил и отдернул руку. Потом кто-то невидимый сказал уже по-русски, но с сильным французским прононсом, угрюмым, старческим голосом:
– Убери руки, дерзкий барчук! Чай, не у себя в поместье шастаешь. Не твое – не трогай…
– Простите, я не хотел! – Владимир покраснел до корней волос.
– Не хотел он! Что ты лезешь везде, где не положено. Суешь свой нос – куда ни попади. Лапаешь, что не требно. Сидел бы дома, бонвиван[54]…
Владимир, молча, таращился на лиловые кустики.
– Ну, что встал, как истукан? Шел к лесу, так иди, – проворчал невидимка.
Махнев попятился от лиловых кустиков – ему стало крайне неприятно и досадно – на него прикрикнули и устыдили так, словно он был дворовым, крестьянским мальчиком. Теперь он шел посередине дороги, стараясь не разглядывать яркие цветы. Несколько раз почудилось – в кустах лаванды мелькнули чьи-то тени, слышался ворчливый шепот. Он заметил какое-то барахтанье и чьи-то томные вздохи, потом мелькнули босые мужские ноги, через пару сажень из фиолетового марева приподнялась растрепанная женская голова с торчащей косой. Голова охнула, качнулась, чья-то круглая ладонь прикрыла рот, голова снова исчезла в нежных кустах. Послышалась возня, за ней последовали характерные сладострастные стоны. Было такое впечатление, что злобное поле, воротившее невидимую физиономию от его рук, не пожалело своей территории для более габаритных вторженцев.
Он прошел по дороге с полверсты, как вдруг – из лавандовых кустов выкатился на дорогу маленький ребенок, одетый по-взрослому. Владимир приблизился к нему и только тут смог хорошенечко его рассмотреть. Это был не ребенок, это был – карлик. А может, и гном. Рост карлика не превышал и одного аршина. Одет он был в зеленый шерстяной костюмчик, желтую рубашку; огромные, не по росту башмаки с кисточками красовались на махоньких, коротких ножках; крупную голову, лежащую прямо на плечах, венчал небольшой полосатый колпак – похожие колпаки надевали на ночь сытые, вальяжные дворяне.