Больше поцелуев, больше движений. Ее руки подняты над головой. Он сжимает в кулаке ее запястья? Что-то шепчет возле ее груди?
Он снял с нее топ? Да, холодный воздух щекотал соски… пока ее обнаженная грудь не соприкоснулась с разгоряченной, влажной кожей его груди. Беттина застонала в его губы.
Когда вампир с обеих сторон подцепил пальцами ее трусики «танга», Беттина осознала, что это единственный барьер, оставшийся между ними. Она отдернула голову. Сдавленным голосом произнесла:
— Вампир, мои трусики!
— Долой! Да, dragг…
— Нет, они останутся!
Издав звук разочарования, он толкнулся бедрами. Его эрекция скользнула по шелку на ее лобке, оставляя после себе абсолютное удовольствие.
— Это не важно. Я все еще собираюсь заставить тебя кончить, женщина. — Он снова толкнулся, потирая ее клитор. Когда она вскрикнула, он сказал: — И я хочу, чтобы кончая, ты простонала мое имя.
Звуки его глубокого голоса и властные слова ласкали каждую клеточку ее естества. Сильное, обжигающее давление его члена на ее клитор. Беттина качнулась ему навстречу, желая получить больше тепла, больше трения.
Больше всего. Отчаявшись, она выгнула бедра… в тот же момент, когда он снова толкнулся. Скользнув вниз, его член ткнулся в ее плоть, их разделял только шелк.
Его голова откинулась назад, его взгляд встретился с ее округлившимися глазами.
— Стой! — Она начала вырываться, пока головка его члена не проникла в ее расселину. — С-слишком быстро! Ты же знаешь, мне нельзя заниматься сексом!
Прижавшись лбом к ее лбу, вампир прохрипел:
— Я хочу войти в тебя, Бетт. Больше всего в своей жизни. — Обхватив ее талию, он снова притянул Беттину ближе к себе. — Но я знаю, что мы должны подождать.
— Я доверяю тебе, а мое доверие не просто заслужить.
— Когда этот турнир закончится, я разорву твой шелк и глубоко погружусь в тебя. Но сейчас никакого секса. Просто удовольствие. Настало время моей женщины…
Обхватив растопыренными пальцами ее ягодицы, он передвинулся так, чтобы основание его члена оказалось прямо напротив ее клитора. Затем вампир так крепко стиснул Беттину в объятиях, что они, казалось, слились воедино.
Ощущать на себе тяжесть его тела было восхитительно, его тепло просачивалось в нее. Его пальцы сжимали изгибы ее ягодиц, Дакийский удерживал ее под собой, удерживал свою твердость там, где она жаждала этого. Беттина не могла толкнуться ему на встречу, но ей это было и не нужно.
Она была так тесно прижата к нему, что чувствовала пульсацию его члена, чувствовала грохот его сердца напротив своей изнывающей груди.
Так тесно прижата к нему, что, когда он двигался, они двигались как единое целое.