— Это ещё что такое? — спросил он, скривившись так, будто только что проглотил горькое лекарство.
— То, что ты просил, Пал Палыч.
— Охренел, что ли? Думаешь, двух сраных бумажек хватит, чтобы успокоить эту шайку мудаков?!
— Тебе должно быть виднее, — я пожал плечами.
— Вот мне и видно, что не хватит! — прикрикнул он. — Так что давай там, создавай ещё какую-нибудь бурную деятельность. Желательно с грудами отчётов, да чтоб депутатов слеза во время чтения прошибала от нелегкой участи сотрудников Комитета!
Я вздохнул, всем видом показывая, как меня это напрягает.
— Не беси! — прорычал Палыч и отключился.
Нужно было срочно придумать себе занятие, причём, лучше вне Конторы, где мне было мучительно больно находиться в свой выходной. Поразмыслив, я понял, куда можно было бы наведаться.
День выдался прохладный, и я пожалел, что оставил дома подстёжку от пальто. Морг располагался глубоко-глубоко под землёй — и мне пришлось подниматься на старом дребезжащем лифте, который останавливался на каждом пустом этаже и произносил их номера каким-то совсем уж замогильным голосом. Вкупе с безлюдьем и особенностями освещения подвалов — туда как будто специально устанавливали исключительно коротящие лампы дневного света — действовало угнетающе.
На подземной стоянке я застал троицу коллег из соседнего отдела: они о чём-то общались, очень активно жестикулируя. Моего приветствия не заметили — далеко, да и спор был слишком оживлённый. Навигатор, обнаруживший, что я сел в машину, приветственно запищал.
— Завод имени академика Лебедева.
Двойной писк уведомил, что адрес не принят. Я повторил несколько раз с тем же результатом и, наконец, не выдержав, пнул железку ногой, прокричав «Завод! Имени! Академика! Лебедева!» и добавив в конце ругательство. Удивительно, но такой подход навигатор понял и, звонко пиликнув, повёл машину к выезду со стоянки.
Дорога заняла около часа. Пришлось постоять в небольшой пробке там, где автоматизированная система, остроумно названная создателями «Сусанин» восстанавливала провалившийся под землю участок шоссе. Огромная угловатая оранжевая штуковина длиной с вагон поезда громко тарахтела, ворочаясь в густом облаке пара, и сверкала проблесковыми маячками. Иногда из корпуса били сверкающие разряды тока. Она ползла медленно, как улитка, и, точно так же, как улитка, оставляла за собой жирный след нового жирно-чёрного асфальта.
Завод имени академика Лебедева создавался как оборонный: производил различные электронные штуки, которыми нашпиговывали новосоветских солдат, но в последнее десятилетие выпускал по конверсии и гражданские изделия, прежде всего, протезы. Руки, ноги, глаза, искусственные органы и главные помощники тяжело контуженных — мозговые чипы «Квант». Была и линейка для людей, не потерявших на войне ничего существенного — например, одну из разновидностей «Кванта» любили учёные и студенты, а люди, работавшие физически, армировали скелет и усиливали мышцы.