Я вышел с другой стороны и окинул взглядом ландшафт.
Передо мной простиралась, насколько хватало взгляда, перековерканная взрывами пустыня. Долины древних площадей, узкие ущелья разрушенных улиц и высоченные горные хребты изуродованного железобетона. В трещинах уже давно росла высокая трава, а на горных пиках, что несколько десятков лет назад были многоэтажными домами — корявые деревца, в основном берёзки.
Они отчаянно цеплялись за серые валуны и тянулись к солнцу с упорством обречённых. Повсюду валялись перевёрнутые остовы машин. Счётчик Гейгера сходил с ума рядом с ними, поэтому я сразу же, не откладывая в долгий ящик, вытащил из небольшого футляра пару больших коричневых таблеток и проглотил, не запивая. Завтра будет плохо. Очень плохо.
Я бывал тут — давно, ещё в прошлой жизни, когда за фразу о возрождении Советского Союза меня подняли бы на смех, и сейчас, двигаясь по отдалённо знакомым улицам, старался отыскать взглядом детали погибшего мира.
Вот лежит наполовину засыпанная обломками, здоровенная оранжевая вывеска, заставившая вспомнить, что тут был торговый центр, в который я никогда не заходил, но несколько раз проезжал мимо(?).
Ощущение, что за мной присматривают, появилось с того самого момента, как я шагнул за забор, но это было нормально. Я даже не пытался высмотреть следящих, лишь брёл вперёд, перепрыгивая ямы и проломы в земле, обходя радиоактивные корпуса автомобилей и автобусов и стараясь держать направление в этом железобетонном хаосе.
Очень сильно пахло пылью и чем-то горьким. Ветер свистел в развалинах, и поэтому я не сразу уловил нарастающий гул голосов и тарахтенье древнего дизельного генератора.
Моё внимание привлекли какие-то яркие пятна на скелете многоэтажки впереди. Я увеличил изображение и понял, что уже почти на месте: на уцелевшей стене висел грубо сколоченный деревянный щит с прибитыми к нему разноцветными буквами от разных вывесок. Они складывались в надпись «Горбушка».
Добравшись до здания с вывеской, я взглянул вниз, где в исполинской, нескольких километров в диаметре, чашеобразной долине с чёрным обугленным дном располагался тот самый знаменитый на всю страну рынок. Во время первой бомбардировки высоко над этим местом взорвалась одна из самых мощных боеголовок — вот и получилось идеально очищенное от цивилизации пространство.
Воронка, земля в которой спеклась в стекло от ужасающего жара, была усеяна драными брезентовыми тентами, сараями из подручных материалов и самодельными кривыми лотками.
В нескольких десятках метров от меня начиналось движение — возле входа в подвал разрушенного дома копошились тощие немытые бородатые мужики.