– Оля, – говорила ей Лера, – остановись, тебя так надолго не хватит. Что же будет тогда с твоими детьми?
Но она по-другому жить не умеет.
– Они мои дети, – отвечает, – мне их жаль.
Лера, поневоле закрученная в торнадо бесконечных Ольгиных проблем, так иногда от этого уставала, что выходные не приносили ей отдыха.
* * *
Бабка Евдокия умерла в мае на девяносто третьем году жизни, Ольга закрыла ей глаза и сделала всё остальное, что полагается в таких случаях. Эта её работа закончилась. Родственники тепло с ней попрощались. Было сказано много слов благодарности, и материально не обидели. Было сказано и то, что им очень понравилась Ольгина «сестра».
Лере было приятно. За три года жизни у Евдокии ей приходилось часто общаться с её родственниками, они приглашали её на застолье в праздники, для них она была уже продолжением Ольги.
Лера расстроилась: и бабку жалко, несмотря на всю вредность, и заканчивалось опять её легальное положение.
Ольга уже созванивалась с одной женщиной, Лера её немного знала через Ольгу. Женщину звали Ниной, она была не против подработать и согласилась приютить Леру. Начинался ещё один этап Лериной нелегальной жизни.
Вдруг из небытия возникла Динка. Посидев дома без денег, она вынуждена была опять приехать и устроиться на работу. По той же энской цепочке нашла Леру, позвонила, и они договорились встретиться на Чистопрудном бульваре.
Лера пришла вовремя, но Динка пришла раньше и прогуливалась по аллее. Обнялись и сели на скамейку:
– Видишь, девица прогуливается? – спросила Динка.
– Да, тоже ждёт кого-то.
– Меня пасёт, – сказала Динка знакомую фразу. Девица, как на грех, встала рядом с ними и стала что-то читать на стенде. Динка красноречиво взглянула на Леру.
– А когда из дома выходила, то два амбала пасли, – продолжала в своем репертуаре Динка.
«Недолго она опять проработает, – думала Лера. – Ей серьёзно надо лечиться. Но как об этом скажешь? Будет кровная обида и разрыв отношений».
При следующей их встрече за Динкой «вела наблюдение» молодая чета корейцев с детской коляской.
У Нининой старушки, куда Лера переселилась после смерти Ольгиной Евдокии, квартира была однокомнатная. Лере пришлось ютиться в маленькой кухоньке на коротком деревянном топчане, от которого утром болели бока. Плохо было и то, что Нина вставала в пять-шесть часов утра, заходила в кухню, готовила еду для старушки и собачки (она привезла с собой из дома собаку) и шла с собачкой гулять. Вечером ложилась спать с петухами. Физически у неё Лера не отдыхала. И спокойной жизни не было. Каждую среду и воскресенье приходил старушкин сын, и Лера с утра пребывала в беспокойстве – ей же нужно было исчезнуть к его приходу. А когда он придёт – никому не известно. Лера уходила гулять и иногда гуляла полдня, пока приходил-уходил хозяин. От усталости, уныния спасали смешные случаи. Рядом с домом Нининой старушки пролегал проспект Мира, он и был местом Лериных «прогулок». Гуляла она однажды и захотела пить. Смотрит – киоск. Денег она с собой не взяла и решила на залежавшуюся в кошельке мелочь купить маленькую бутылочку «колы». Подошла к киоску, выгребла целую горсть мелочи и стала отсчитывать тридцать пять рублей. Вдруг слева раздался голос: