Нина часто называла бабушку Клару «кощи-мощи, собачьи выжарки». Лере же она казалась сущностью из тонкого мира, бестелесным духом, когда видела её и слышала почти беззвучный шелест голоса.
Лера как сейчас видит это почти отсутствующее тело со стоящими дыбом седыми кудрями и безумным библейским лицом. Она была непробиваемо глуха, и Нина, уставая от её безумных действий, отводила душу, всячески понося Клару и называя её тогда кобылой. Это очень смешило Леру, потому что на кобылу в этой парочке больше всего походила сама Нина.
Диалоги их строились в том же безумном духе. Столько «фольклорных» выражений Лера давно не слышала.
Утро. Клара поела и зашелестела.
Шелест голоса: Уберите собаку, она меня съест (собачка размером с кошку).
Нина: Кобыла ты, что там у тебя есть?
Шелест: И тебя съест.
Нина: Я не мясо, чтобы меня есть, а человек!
Шелест: Я тяжело больна.
Нина: Чем, чем ты больна?
Шелест: Платок на голове.
Нина: Эх ты, кобыла, я же тебе голову помыла.
Шелест: Вокруг летают пчёлы.
Нина: Это в твоей башке летают пчёлы.
Время обеда. Клара уже проголодалась.
Шелест: Есть хочу!
Нина: Открой рот, я вскочу!
Шелест (не хочет доедать): Хватит.
Нина: Никто тебя не схватит! Открывай рот, говори «куряга».
Шелест: Чертовка, ведьма! (Показывает язык и подмигивает левым глазом).
Нина: Язык-то у тебя с лопату, что нос, что язык!
Шелест: Нос тебе откушу, дырка будет.
Нина: Это у тебя в … дырка.
Шелест: Ладно.
Нина: Ладно у попа в кадиле.
Вечер. Клара в постели.
Шелест: Что мне делать?
Нина: Смолить и к стенке становить (или: Снять штаны и бегать).
Нина: Идёмте в туалет.
Шелест: В чём дело? Куда вы меня ведёте? Я не в форме!
Нина: Эх ты, привидение в штанах!
Нина: Идёмте обедать.
Шелест: Ох!
Нина: Не вздыхай глубоко, не отдадим далеко!
Бабка ложится на Нинину кровать.
Нина: Кто разрешил?
Шелест: А здесь не написано!
Нина: Идёмте!
Шелест: Куда?
Нина: Жопой резать провода!
Шелест: Надо собираться.
Нина: Собирайся. Сумку на кунку – и вперёд!
* * *
Нина приехала в Москву на заработки, чтобы оплачивать обучение дочери. Родила она поздно, в тридцать восемь лет от сожителя-алкоголика, не жила с ним и дочь тянула одна с помощью родственников. Дочка закончила техникум в Энске и уехала в Питер продолжать образование. Конечно, она работала, но нужно было жить и оплачивать квартиру, на оплату учёбы денег не хватало. Нина должна была, хочешь – не хочешь, три года работать «жопомойкой».
Сейчас шёл третий год её работы, без выходных и отпусков. Усталость и раздражение от безумной Клары, которая ночами не давала спать, хлопая в ладоши или двигая туда-сюда кресло, Нина изливала в забористых ругательствах или телефонных жалобах соратницам. Ещё живя у Ольги, Лера слышала однажды, как Нина жаловалась той по телефону: