— Что выкинет скотина — можно понять, а что выкинет человек — нет. Человек-то все вобрал в себя, чего даже самое раззлое зло придумать не может.
Говоря о людях, отец наливался кровью, большой высокий лоб его покрывался пятнами, глаза горели, и жидкая бороденка хищно топорщилась.
Илья первым ушел от отца, хотя в семье был самым младшим. Ему было восемнадцать, он вступил в комсомол и влюбился в Киру.
Отец не хотел брать Киру в дом.
— Бедная и красивая, как барыня, — говорил он. — Хлеб будет есть задарма, а работы от нее не жди.
Отец погиб в первые дни войны, и Осокин так и не помирился с ним.
На стройке Днепрогэса, куда Илья уехал с Кирой, суждено ему было из крестьянина переродиться в передового рабочего, пролетария. Здесь он избавился от крестьянского скупердяйства и мелкособственнических интересов, которые прощались его классу не только литературой, но и всем народом.
Виной всему был тот невидимый дух коллективизма и патриотизма, что царил не только на стройке, но и во всей стране. Стройка научила его видеть дальше собственного кармана и желудка.
На фронт Осокин ушел человеком с твердо сложившимися взглядами на жизнь — взглядами марксиста.
Война убедила его в силе коммунистического духа, в силе людей, несущих этот дух. Война заставила шире и глубже взглянуть на жизнь, на ее смысл и цель. С войны он вернулся яростным бойцом-строителем нового, передового общества. Некоторых война отучила от труда, Осокина же, с его крестьянско-пролетарской закваской, она, наоборот, приучила больше уважать и ценить мирный труд.
Жизнь на Крайнем Севере, жизнь в суровых климатических условиях позволила, как ему самому казалось, наиболее полно проявить то, что было приобретено в былые годы.
Он работал, строил, преображая землю, учил других и учился сам.
Север помог избежать многого и прежде всего чванливого отношения к людям и подчиненным, чего не могли избежать некоторые его сверстники, работавшие на высоких постах на материке. Суровость Севера обнажала человека. Ценились здесь только высокие нравственные устои.
О нем говорили, что он идеал. Может быть, но сам Осокин видел в себе прорву недостатков.
— Тебе что-нибудь нужно? — спросила жена, обеспокоенная долгим молчанием мужа.
— Во рту что-то пересохло, дай водички.
Кира Анатольевна порылась в сумке, достала бутылку с компотом и подала Осокину. Бутылка была тяжелой и холодной. Он сделал несколько глотков, почувствовав, как покатилась внутрь прохлада; пролил немного, и компот розовой струйкой пополз по углам губ на грудь. Жена стала вытирать мягкой байковой тряпочкой.