Люк потребовал, чтобы Бейли отвез нас домой, хотя Бейли был пьян в стельку, а нам не составило бы труда поймать такси. Бейли с радостью согласился, но я наотрез отказалась садиться в машину и прямо на улице закатила Люку громкий скандал, послав его на три буквы.
Позже, в номере, Люк со слезами на глазах упрекнул меня: «Я бы никогда тебя так не оскорбил!» От заправского школьного хулигана, каким он был только что, не осталось и следа.
Я вскипела.
— Меня оскорбляет то, как ты вел себя с Бейли!
Люк посмотрел на меня так, словно я сболтнула очередную глупость и мне давно пора повзрослеть.
Все это было совсем на него не похоже, и на следующее утро он «ужаснулся» своему вчерашнему поведению, но все-таки именно после случая с Бейли я перестала считать Люка совершенством. Мне больше не казалось, что, пока я с ним, со мной ничего не случится. Теперь страх не отпускал меня ни на минуту.
Закуска из пасты с омарами была так хороша, что я не удержалась и попробовала еще одну, уже третью по счету. Я выбрала ресторан для свадебного ужина после того, как мама где-то вычитала, что там частенько ужинало семейство Кеннеди. Иногда даже маме удавалось мной манипулировать.
С приглашением родителей на дегустацию свадебного меню я тянула почти до последнего. Добираться до Нантакета в сжатые сроки было бы слишком хлопотно и дорого. Есть три способа попасть на остров: купить билет на прямой рейс из Нью-Йорка за пятьсот долларов; долететь до Бостона и пересесть на маломестный самолет, вроде того, на котором разбился Джон Ф. Кеннеди-младший, или же за шесть часов (в случае моих родителей — за восемь) доехать до Хайенис-Порт и там пересесть на паром, который идет час, или на маленький самолет до острова. Но я знала, что мама все равно умудрится приехать. У меня защемило сердце, когда я представила, как она в одиночку трясется в своем стареньком «бумере» до Хайенис-Порт, как путается в расписании паромов, ищет место на автомобильной стоянке, как затаскивает на борт чемоданы с фальшивым клеймом «Луи Виттон», и я сдалась.
Папу, как и следовало ожидать, подготовка к свадьбе не интересовала. Ему не было до меня никакого дела. Ему не было дела ни до кого, даже до самого себя. Одно время я подозревала, что он изменяет маме: что у него есть на стороне семья, которой он по-настоящему дорожит. Однажды он сказал маме, что поедет на автомойку. Через полчаса я выбежала в аптеку, на полпути обнаружила, что забыла кошелек, и пошла обратно через пустынную, утрамбованную стройплощадку, расчищенную от деревьев. На площадке стояла папина машина, а сам папа, сидя за рулем, бездумно созерцал липкую грязь. Я попятилась, чтоб меня не заметили, и припустила домой. Сердце колотилось как бешеное. Я никак не могла уяснить, что же такого я увидела. В итоге я поняла, что уяснять здесь нечего. Не было никакой другой семьи, которую он любил бы больше, чем нас. Скорее всего, он вообще никого никогда не любил.