В Мурманске зимнюю одежду надевают рано.
Осень была теплой, как все последние годы. И хотя листья рано расстались с деревьями, земля отдавала остатки тепла. Снова и снова Станислав Громов собирал свой видавший виды рюкзак и уходил в сопки. Ему уже давно надлежало вернуться в Москву, он получил телеграмму… Утренний воздух отдавал морозцем, снег вот-вот обрушится тяжелым покрывалом на согретую землю, а он каждое утро наливал в термос чай, добавляя немного коньяку — в резиновых сапогах по сопкам в эту пору никто не ходил — и шел. Возвращаться надо было рано — световой день заканчивался часов в шесть: на севере начиналась полярная ночь.
Глядя, как дрожащее голубое марево отделяло землю от остального мира, шагая по мокрым кочкам или по мшистым камням, он начинал понимать, что значит «прирасти к северу». Дорога манила его, как любимая женщина, он уходил все дальше, досадуя, что не может остаться на ночлег — не было ни палатки, ни спальника. Уже давно собран был научный материал, уже описаны все эксперименты, а он все тянул и надеялся, что однажды она отзовется на его звонок, он приходил к тому дому, куда провожал ее, но не мог встретить.
Какая разноцветная здесь осень! — удивлялся Стас. — Любую краску найдешь, если захочешь. Мох, например, он здесь белый, бурый, красный, изумрудный, пастельного цвета… Самый красивый — голубой, он встречается высоко в горах, в его пушистых веточках то и дело вспыхивает брусника, и тогда бордовые блестящие ягоды на голубом поле выглядят сказочно-нереальными.
Брусника удивляла его своей жизненной стойкостью: где только она не растет — во мху, в кустах, на голых скалах, на маленьких головокружительных уступах. Как высоко ни взбирался Стас — везде была брусника и чем выше, тем изобильнее.
Ему нравились сопки. Когда ползешь по узким карнизам, когда взберешься наверх — встанешь на краю обрыва, посмотришь в сырую лощину, вдохнешь чистый прозрачный воздух, отведешь солнце рукою, оно, бывает, снизу светит и… закричишь от переполняющего тебя счастья, от восторга — то ли ты миром владеешь, то ли он — тобой!
Сверху Стас видел, как бесконечен мир, как независим он от человека, здесь на севере он понял грандиозность природы, это было другое ощущение окружающего, чем то, которое у него было раньше, в ограниченном рафинированном климате его родного города. Он чувствовал себя головастиком, выпущенным из удобной банки в незнакомую холодную, но чистую речку.
День медленно угасал, и человек заторопился, он знал, что день опрокидывается внезапно и сразу наступает ночь.