Я крепче обнимаю ее.
- Ты насквозь промок и сидишь здесь под дождем из-за меня, - бормочет она.
- Я вижу это по-другому.
Ее милое лицо глядит на меня.
- А как ты это видишь?
- Я не под дождем сижу, я поддерживаю тебя.
- Мне бы хотелось зайти внутрь и обсохнуть, - говоря это, она выскальзывает из моих рук, защищающих ее.
Я позволяю ей уйти, но…
Мне тут же не хватает ее тепла.
Полностью промокшая, Эйлин встает и направляется к дому. Она останавливается и через плечо смотрит на меня.
Я поднимаюсь, и впервые вижу ее - по-настоящему вижу ее как женщину.
Ее мягкое, ангельское лицо лучится красотой, зажигающей ее серые глаза.
Пережитые испытания и каждодневная борьба делают ее исключительной. Я вижу это за ее шрамами на лице и шее, за опущенным краешком левого глаза, или даже за тем, как она старается спрятать свое правое ухо, кончик которого был откушен.
Она - вдохновение, и по-настоящему исключительная. Каждый день она воюет с темнотой, не позволяя той захватить себя. И сегодня она, наконец, сломала оковы своего собственного заключенного разума, выбравшись на свободу.
Она замечательно красива и даже не догадывается об этом.
Она отворачивается и делает оставшиеся несколько шагов к дому.
- Эйлин, - зову ее я.
Она снова останавливается и поворачивается ко мне.
- Ты, возможно, вышла сюда, чтобы кричать на этот мир, но это ты сделала эти несколько шагов. Ты решила встретиться лицом к лицу со своей болью и не позволить ей победить тебя. Никто не заставлял тебя делать это. - И руками я показываю ей на то, что мы снаружи.
Эйлин идет обратно, пока не останавливается передо мной.
- Пришло время отпустить сломанное, - говорит она, глядя на вырез моей футболки.
Ее слова оглушили меня.
Она кричала и плакала.
И теперь она знает, что пришло ее время излечиться.
- Я собираюсь принести тебе полотенце, а потом пойду переодеться. - Эйлин слабо улыбается и направляется обратно внутрь своего теплого дома.
Я поднимаюсь на заднее крыльцо и снимаю промокшие ботинки и носки. Подняв их, я отношу их к главному входу и оставляю около двери. Эйлин спускается вниз, неся большое полотенце, вручает его мне, и вновь исчезает наверху.
Я вытираюсь, насколько это возможно, в гостевой ванне рядом с прихожей. Снимаю с себя мокрую одежду и, насколько могу, выжимаю ее в раковину, перед тем как снова надеть, и направляюсь в кухню.
- Эйлин, я ухожу, - говорю я, когда замечаю ее, стоящую в кухне в ожидании греющегося чайника. Я не хочу оставлять ее, но я также не был готов к сегодняшнему дню. Возможно, она нуждается сейчас во мне, но я должен дать ей немного личного пространства, чтобы принять происшедшее с ней сегодня.