Сталин присев у длинного стола, заинтересованно слушал начальника Генштаба.
— Вы знаете, ваши рассуждения вполне логичны, если следовать им то штурмовать город мы не должны.
— Мы не должны штурмовать город в лоб. Нужно совершить маневр, обойти северо-восточнее и по льду Выборгского залива. Взять его в кольцо, после
этого атаковать с разных направлений. Так они не продержатся и пары дней.
— Хорошо, а в какие сроки удастся провести такую операцию?
Борис Михайлович слегка пожал плечами,
— Нужно считать, но на вскидку между пятым и десятым апреля.
— Поздно, таких сроков мы дать не можем.
— Все будет зависеть от того, как быстро мы прорвемся к Выборгу.
17/III-1940 г. Район восточнее ж/д станции Кямаря.
Т-28-й натружно ревя вывернул надолб и клацая траками пошел вперед. По броне, выбив синюю искру, чиркнула пуля ПТР. Несколько десантников в ладных, белых комбинезонах, высунувшись из-за кормы танка захлопали из «Федоровых» по гнезду бронебойщиков, чуть погодя к ним присоединилась правая пулеметная башенка. Из «лисьей норы» больше ни кто не стрелял. Танк подался вперед еще на десять метров, тревожно крутя пушечной башней и встал. Вдоль высокого борта, пригибаясь, пробежали фигуры в белом, плюхнулись в снег и змеями заскользили к ближайшему холмику. Один из них наткнулся на припорошенный снегом деревянный ящик финской противотанковой мины, сунул рядом маленький черный флажок и поспешил за остальными. «Комод» десантников, огляделся из-за холмика, не нашел ни чего подозрительного и махнул танкистам. Т-28-й аккуратно обойдя флажок, подтянулся к ним. Белые фигуры снова перебежками рванули вперед, правда не далеко, слева, метров со ста двадцати, из неприметной амбразуры ДЗОТа залаял «Суоми». Один из десантников дико закричал и начал выгибаться дугой, пятная кровью белый снег. Танк довернул башню и выстрелил из пушки, потом еще и еще. К нему присоединился соседний, а десантники его прикрывающие, поползли к обозначившему себя ДЗОТу. 51-й батальон, 10-й тяжелой танковой бригады и 4-й батальон 201 отдельной воздушно-десантной бригады прогрызали укрепрайон промежуточной линии Кямаря-Хейкурила.
На рассвете 17 марта, самый крупный «специалист» по танковым войскам РККА, комкор Дмитрий Павлов, был вполне в курсе той не простой ситуации в которой оказалась Красная Армия, после маневра Маннергейма. Относительно молодой, как и все Сталинские выдвиженцы, всего сорок два года, безусловно лично храбрый, везучий и очень амбициозный он воспринял сложившееся положение, как повод наконец-то показать на что способны танки в современной войне. Для этого у него было все, грех жаловаться. Самое главное — опыт. Находясь с первых дней войны в самой гуще событий, но при этом не неся личной ответственности ни за что, Павел Григорьевич смог понять в чем беда советских танковых войск. Как ни странно дело было совсем не в танках — броне, бензиновых моторах, пушках-пулеметах, а тактике применения. Постоянно оставаясь без пехотного прикрытия бронированные машины легко уничтожались всеми видами оружия: от бутылок с бензином, до полевой артиллерии и сами ни чего поделать не могли. При чем не важно, какие это были танки — легкие, средние или сверхтяжелые. До Павлова, возможно первым из всех советских военноначальников дошла простая истина — если хочешь иметь хорошие танковые войска — имей хорошую пехоту, способную с танками взаимодействовать. Кроме этого финны показали, что различные самоходные гусеничные машины во много раз повышают боевой потенциал танков, как рода войск. Именно такие мысли он озвучил на совещании у Сталина в праздничный день — 23 февраля, когда докладывал о структуре Особого танкового корпуса — Эшелона Развития Прорыва. С подачи командарма 1-го ранга Шапошникова, Дмитрий Григорьевич начал резать правду-матку, вытребовав себе элиту элит — отдельные воздушно-десантные бригады, все три — 201, 204 и 214-ю, 10 Тяжелую танковую бригаду из Киевского военного округа и подчинение уже воюющих 20 и 35 танковых бригад. До кучи рассказал о финских самоходках и посетовал, что таких же нет в РККА. Сталин стал, что-то припоминать.