Сыщик Бреннер (Шенгальц) - страница 22

При этом я нисколько не сомневался, что князь воспринимает всю эту историю совершенно неадекватно и однобоко, а вся его хваленая справедливость попросту испарилась, когда речь зашла о его сыне, но никто, в том числе и я, не осмелится ему об этом сообщить. Костас, помимо всего прочего, один из потенциальных наследников империи, поэтому дело приобретало характер государственной важности. Ведь тот или та, кого носит в своем чреве неугодная князю девица, тоже станет престолонаследником, коли все же умудрится родиться. Даже если ребенка никогда не признает его отец. История знает примеры, когда бастарды обскакивали всех в смертельно опасной гонке за главный приз, ценнее которого в мире ничего не было и нет, – власть.

– Ваша задача, господин Бреннер, проста и одновременно с тем сложна и деликатна. Вы должны встретиться с этой девушкой, поговорить с ней и убедить ее отступиться. Она должна понять, что не достойна носить этого ребенка. К счастью, срок еще не столь велик, а абортариев в городе хватает. Вы ведь знаете, что либералы вновь протолкнули закон о праве каждой женщины самой решать, оставлять ли случайно зачатое дитя или избавляться от него. К счастью, в данном случае это нам только на пользу. А если ее не устраивает Фридрихсград – что ж, пусть выбирает любой другой город и любую клинику, я все оплачу. Главное – убедите ее, что оставлять этого ребенка ни в коем случае нельзя. Подкупите ее, можете спокойно оперировать любыми пятизначными числами, за деньгами дело не станет – спокойствие дороже! Если же вздумает упираться, припугните! Я даю вам самые широкие полномочия. Естественно, все это неофициально, но, в случае чего, я за вас вступлюсь лично – мое слово тому порукой. Пока же полиция трогать вас не будет – я уже обо всем переговорил с шефом Мартыновым. Сделайте все возможное, чтобы выполнить это поручение. И тогда, поверьте, ваша карьера сложится в нашем городе весьма удачно.

Метод кнута и пряника. Князь понимает, что держит меня в руках, но все же стимулирует обещаниями, сознавая, что одно дело работать за страх, а совсем другое – за совесть. Шеф полиции барон-капитан Мартынов сделает все, о чем попросит его великий князь. Если тот сказал на время оставить меня в покое – оставят, но в любой момент, если ситуация переменится, кинут в клетку. Уж мне ли не знать методы наших полицейских? Именно из-за несгибаемости системы я и не пошел служить в их ряды, хотя мне в свое время это предлагали.

За два столетия смесь всегдашнего российского разгильдяйства и дойчевой любви к порядку породила нечто особенное. Две столь разные системы срослись в новой империи вместе, но, к сожалению, немного не теми краями. Русское чинопочитание и стяжательство, дополненные дойчевой исполнительностью и неукоснительной верой в начальство, создали несокрушимую бюрократическую машину, противостоять которой не мог никто, даже император, но в то же время так и не решили внутренних проблем в империи. Взяточничество никуда не исчезло, более того, не искушенные прежде большими деньгами дойчи быстро освоились с реалиями и поставили дело на присущую им четкую основу. И никакие указы и самые строгие меры, предпринимаемые кайзер-императором, пока не смогли побороть эту чуму. Платон Александрович от брата не отставал и многих фридрихсградских чиновников отправил на каторгу, но на их место приходили другие такие же – жадные до денег, бесстрашные до безумия, и все начиналось заново.