Открыв крышку закрывающую клавиши, некоторое время смотрел на них, потом руки сами собой легли на клавиши и полилась мелодия Лунной сонаты Бетховена. Через мгновение, я уже забыл обо всем, отдавшись музыке. Конечно, многих инструментов не доставало, да и при исполнении в электронном виде, она нравится мне гораздо больше, но музыка, пела во мне добавляя недостающие части, а я плыл в ее волнах. Закончив первую часть, я перешел к третьей. Не знаю почему, но мне всегда нравились только эти две части. И если первая навевала что-то торжественно мрачное, то третья олицетворяла для меня бурю чувств. И как раз подходила для этого момента.
Вскоре я уже не осознавал, что выходит из-под моих пальцев. Одна композиция сменяла другую, а я плыл в звуках, жил в них, дышал ими. Это был мир, который не вываливал на меня столько гадости, мир в котором я чувствовал себя своим, желанным, нужным.
Прошло довольно много времени после того, как прозвучал последний аккорд, и затих последний звук, а я все сидел возле пианино смотря в никуда, не понимая, зачем я здесь. Почему-то в голову пришли строки:
Скажите, зачем мы пришли в этот мир?
Мы думали, праздник здесь будет и пир.
Ничто в этом мире не будет бесплатным.
И даже в ловушку, купить нужно сыр.
Эти строки, подражая рубаям великого Хайяма, я написал еще в первой реальности. Наверное сейчас именно они выражали мое настроение, и почему-то вспомнились мне.
Мне на плечи неожиданно опустились мамины руки, и я тут же приник щекой к одной из них. Подняв голову, я взглянул на нее и мои руки, сами собой опустились на клавиши пианино. После недолгого вступления я запел.
Очарована, околдована,
С ветром в поле когда-то повенчана,
Вся ты словно в оковы закована
Драгоценная ты моя женщина.
Не веселая, не печальная,
Словно с темного неба сошедшая.
Ты и песнь моя обручальная,
И звезда ты моя сумасшедшая.
Я склонюсь над твоими коленями,
Обниму их с неистовой силою,
И слезами и стихотвореньями,
Обожгу тебя добрую милую.
Что не сбудется, позабудется,
Что не вспомнится то, не исполнится,
Так чего же ты плачешь красавица,
Или мне это просто чудится,
Очарована околдована.
С ветром в поле когда-то повенчана,
Вся ты словно в оковы закована
Драгоценная ты моя женщина.
Да, мой голос, не совсем подходил к этой песне, но я все равно спел ее для нее. После чего повернувшись к ней, обнял и надолго зарылся в нее своим лицом, вдыхая родной запах.
Всю неделю, ни разу не садился за записи. Как то не было настроения для этого. Слишком много навалилось всего, причем такого, отчего, просто опускались руки. Да и мама была немного не в себе, потому и старался чем-то помочь, приободрить. В общем, быть у нее на глазах.