Принесли еду, и мы с наслаждением впились в мясо. Пора сменить тему и рассказать Линкольну, что мне от него нужно.
— Полагаю, Кэти уже связалась с тобой? — спросила я.
— Да. Она звонила мне вчера. Жаль, что ты ничего не сказала мне раньше.
— Ты у меня в черном списке, — ответила я и глотнула воды. — Но то, что ты написал, задело меня за живое. Это главная причина, почему я вообще взялась за этот проект.
— Каким образом?
— Ну, ты утверждал, что я стала торговой маркой. Эти слова навели меня на мысль: сколько я на самом деле стою?
Глаза Линкольна сузились. Он всегда стремился знать истинные причины событий.
— А что именно покупатель получит за свои деньги?
— Меня, — усмехнулась я. — На неделю. А также фильм, который будет снят во время представления. После его окончания, разумеется.
— Какая тема?
— Обладание.
— Ну давай, рассказывай дальше, — нетерпеливо произнес Линкольн, заговорщицки улыбаясь.
Теперь он слушал меня крайне внимательно, прерывая лишь короткими одобрительными возгласами.
— Какова особая ценность представляемых тобой образов? — спросил Линкольн, как только я перечислила выбранные портреты.
— Они раскрывают различные аспекты данной темы, — объяснила я. — Речь идет о разных видах обладания — физическом, эстетическом, материальном. Ни одна история не будет исчерпываться особенностями холста или тем, как положена краска. В переносном смысле покупатель приобретает семь женских образов, а также меня как добровольного посредника между ним и картинами.
Пока я рассказывала, Линкольн медленно жевал. Было заметно, что идея поразила его. Я торжествовала. Встретиться с Линкольном меня уговорил Эйдан, — единственное вмешательство прессы до официальных торгов, пообещал мой агент. Эйдан надеялся, что Линкольн привлечет ко мне международный интерес. Он вдохновит коллекционеров высунуть головы из своих раззолоченных панцирей. Кто бы меня ни купил, ему захочется приобрести вещь адекватную потраченным деньгам. Это должен быть экстраординарный проект, разработанный до мельчайших деталей; проект, который немного остудит пыл Линкольна и других моих критиков.
Линкольн осторожно положил вилку и нож и наклонился вперед.
— А что ты рассчитываешь таким образом узнать? — спросил он, сверля меня зелеными глазами.
Я задумалась.
— В первую очередь, — наконец ответила я, — продав себя, я узнаю свою истинную цену; а после того как у меня на неделю появится владелец, я на собственном опыте пойму, каково это — быть дорогим произведением искусства.
Линкольн протестующе взмахнул рукой.
— Но у произведений искусства нет чувств, Эстер.