— Он, должно быть, рисовал ее с натуры, — перебила я. — Я читала, что Мане чуть ли не пятнадцать раз перерисовывал ее, пока не добился точного оттенка кожи.
Гай не опроверг этих сведений, но объяснил, что карьера Викторины не ограничивалась позированием Мане.
— Она общалась с художниками, фотографами, шансонье и музыкантами, а также нашла новый способ заработка. Она не только пыталась рисовать сама и играла на гитаре, но и позволяла фотографам делать с себя порнографические снимки.
Я была заинтригована. Гай с готовностью выкладывал свои знания, рассказывая быстро и уверенно.
— Викторину также писал Делакруа. Когда вы видите «Завтрак» или «Олимпию», вообразите, насколько ранние фотографии уменьшали настоящие размеры и искажали перспективу. Сначала люди смотрели на отображенную реальность сквозь линзу, затем воссоздавали увиденное на холсте.
Я была поражена этими новыми фактами. Гай заметил мою реакцию:
— У моего друга, владельца частной коллекции эротического искусства, есть две редких фотографии Викторины. Я, возможно, поговорю с ним и попрошу показать их вам.
Гай отклонился на спинку стула и улыбнулся. Я поняла, что лекция по искусству окончена. Должно быть, интересно, подумала я, быть его студенткой. На его лекциях, без сомнения, всегда высокая посещаемость.
Гай попросил принести счет. Мой ум напряженно работал. Я буквально видела свое будущее представление Викторины. Она являлась произведением искусства и объектом физического обладания — во многих смыслах.
— Эстер, ты готова идти?
Я вновь посмотрела на Гая. Викторина спала со своими клиентами, и те платили ей. Я задумалась над тем, чем сейчас занимается Эйдан в Лондоне, проводит ли он вечер с Жаклин. Гай был очень любезен и многое рассказал, сделав ощутимый вклад в мой проект, а также он полезный человек и привлекательный мужчина. Мне захотелось пойти с ним. Я чувствовала себя одиноко без Эйдана, и его холодность действовала угнетающе. Но я знала, что должна хранить верность ему и нам обоим, иначе все теряет смысл. Поэтому, с легким сожалением, я поблагодарила Гая за ужин и взяла такси до дома Петры. На лице Гая отразилось разочарование, но как только мы расстались, я поняла, что поступила правильно. В кармане зазвонил телефон, и я услышала голос Эйдана:
— Я лишь хотел пожелать тебе спокойной ночи, — мягко проговорил он.
Зазвонил мой телефон, и смотритель музея нахмурился. Это было сообщение от Гая: «Пообедаем сейчас? У меня есть доступ к фотографиям!»
Я снова стояла перед «Олимпией». Я смотрела на нее более часа. Она очень притягательна, и я не уверена, что смогу подготовить представление, достойное ее сильного влияния на зрителя. Признаюсь, Викторина поразила меня до глубины души. Наконец я оставила ее, вышла на яркий солнечный свет и написала Гаю ответное сообщение.