Эйдан снял старое ателье рядом с Тули-стрит в качестве временного офиса и склада. Шли месяцы, и мы проводили вместе все больше и больше времени. Я помогала Эйдану подбирать художников, и мы планировали нашу первую серьезную выставку. Когда он уезжал в Нью-Йорк, я с головой окуналась в работу, веселилась с друзьями, как и раньше, но постепенно недели без Эйдана становились все тяжелее и невыносимей. Когда его не было рядом, я чувствовала себя совершенно опустошенной. Эйдан об этом не догадывался, и поэтому между нами ничего не происходило. И он ничего не рассказывал о своих делах в Нью-Йорке. Я начинала подозревать, что у него там есть какая-то женщина, отношения с которой он пытается выяснить. Но я слишком смущалась в его присутствии, чтобы открыто спросить об этом.
Однажды, в тот день, когда Эйдан должен был вернуться из очередной поездки в Нью-Йорк, я ждала его в офисе. К тому времени мы были знакомы уже около десяти месяцев, и на этот раз Эйдан отсутствовал четыре недели. Я трудилась с таким рвением, что это напугало меня. Я никогда не могла бы назвать себя трудоголиком: я работала увлеченно, но очень спокойно, без напряжения. Но теперь все было иначе. Я знала, что делаю это для Эйдана, и хотела, чтобы результат ему понравился.
Я была довольна тем, что в итоге получилось, и не могла дождаться, когда он сможет разделить мою радость.
Глядя на улицу с лестничной площадки его офиса, я увидела, как Эйдан идет по мощеной улице, низко опустив голову, с чемоданом в руке. Меня встревожило грустное выражение его лица: случилось что-то очень плохое.
Когда Эйдан заметил меня, на его лице показалась слабая улыбка, но глаза остались печальными, как туман над морем.
— Что произошло? — участливо спросила я.
— У меня выдалось несколько довольно сложных дней, — едва слышно проговорил он и отворил дверь.
Я побывала в супермаркете и теперь выложила содержимое пакета на импровизированный стол, потянула за колечко на банке и протянула Эйдану пиво. Он слегка улыбнулся, сделал глоток, потом сел на стул, тяжело вздохнул и закрыл глаза.
Я не стала интересоваться подробностями, а предложила сделать ему массаж спины.
— Я не знал, что ты умеешь, — сказал Эйдан.
— А чему, по-твоему, нас учили в общине? — спросила я и подошла к нему. Я положила большие пальцы на основание его шеи и начала делать осторожные кругообразные движения. Я никогда раньше не дотрагивалась до него, и это первое прикосновение взволновало меня.
Его мышцы были напряжены, и мне понадобилось некоторое время, чтобы расслабить их. Постепенно мои руки спустились к его лопаткам. В этот момент Эйдан взял мою руку и слегка поцеловал пальцы. Потом, не открывая глаз, повернулся, посадил меня к себе на колени и притянул ближе. Между нами проходил поток чего-то чистого, легкого и прекрасного. Наши тела медленно, но неизбежно слились в одно, пока, несколько часов спустя, мы, наконец, не разжали объятий. Когда мы снова обрели способность воспринимать окружающий мир, то обнаружили, что лежим на пыльном полу, среди картонных коробок, картин и холстов, занимавших почти все пространство кабинета. Эйдан медленно сел и положил голову на руки. Он глубоко дышал. Я лежала и смотрела на него, не зная, о чем он думает. Наконец он повернулся, посмотрел на меня и провел пальцем по моей щеке. Я сонно улыбнулась в ответ. Я чувствовала себя счастливее, самодостаточнее, чем когда-либо прежде. Словно наконец нашла себя.