– Я приеду через несколько дней, когда будет подходящая погода, – произнес он. – Подумайте хорошенько и решите, где вы хотите сняться.
– Везде! – со вздохом ответила Минна и первая же разразилась заразительным смехом.
Если у вас создалось впечатление, что при разговоре присутствовали только мы с Юрисом, это моя вина, потому что Гофман, Августин Каэтанович, управляющий и мой отец тоже были с нами и поддерживали беседу. Креслер и телеграфист в основном выдвигали свои соображения, где Минна лучше всего будет смотреться, а мой отец обсуждал со священником технический прогресс.
– А ведь лет через сто, – сказал мой отец, – цветная фотография станет делом настолько обыденным, что ее перестанут замечать, и уж точно никто не станет думать о том, каким трудом давались первые кадры.
Августин Каэтанович улыбнулся.
– И все будут летать на дирижаблях, – заметил он. – Но, несмотря на это, человек не изменится или изменится слишком незначительно.
– Мне кажется, вы не правы, – отозвался мой отец. – Человечество тоже эволюционирует. Например, всего одно-два поколения назад считалось обычным делом ходить смотреть на публичные казни. Теперь же этого нет.
– О-о, не зарекайтесь, – протянул Августин Каэтанович. – Мой опыт, к сожалению, учит меня тому, что человек с трудом поднимается над собой, но быстро скатывается. Я мог бы сказать – до состояния животного, – продолжал он, глядя на Ружку, которая бродила возле нас, – но не хочу обижать животных.
После ужина гости отправились обратно в Шёнберг, а я поднялась к себе в комнату и села за том «Русского вестника». Помещенные там художественные произведения я читала не подряд, а выборочно, кое-что пропуская, а кое-где, наоборот, задерживаясь. На этот раз мне попалась дамская повесть, великосветская героиня которой разрывалась между неким Леоном и неким Фрицем, причем последний мало того что был молодец хоть куда и имел титул барона, но и вдобавок ко всему происходил из Курляндии [9]. Некогда единственным недостатком Леона казалась его бедность, но потом он разбогател и женился-таки на героине, после чего она поняла, что он был вовсе не так хорош, как она думала вначале. Тут-то ей и подвернулся курляндский барон, который был готов ради нее на все, но героиня осталась верна своему недостойному мужу, а Фриц умер холостым и одиноким. Я не люблю, когда положительного героя заставляют мучиться из-за любви к женщине, которая строит из себя недотрогу и страдалицу одновременно, и повесть оставила у меня смешанное впечатление. По меньшей мере одна фраза – «На Кавказе всякий воин» – имела все шансы стать крылатым выражением, если бы ей посчастливилось попасть в более известное произведение, а не сгинуть на журнальных страницах. Что же касается сюжета, то я почти не сомневалась, что в его основе лежали какие-то реальные факты, и мне показалось, что Фриц был назван курляндцем просто так, для красоты слога, а его прототип – если он существовал на самом деле – никакого отношения к Курляндии не имел. Было совершенно очевидно, что авторша ничего не знает об этом крае. Я стала листать том дальше и убедилась, что прочие материалы я либо уже прочитала, либо спустя столько лет они перестали быть интересны. Часы показывали четверть десятого, и я решила отправиться в библиотеку и взять второй том. Ружка дремала в углу кабинета на своей подстилке из старого одеяла, которую Минна для нее устроила, и я постаралась выйти в коридор как можно тише, чтобы не разбудить рысь.