Выходя из класса, я чувствовал на себе взгляды. Я готов был сорвать дверь своего шкафа с петель и разбить что-нибудь внутри и так бы и поступил, если бы у шкафа Марка не стояла Софи, закрыв лицо руками. Я испугал ее, окликнув по имени, и она попятилась. Сперва я решил – Джози рассказала ей о том, что я сделал, и ждал, что она сейчас раскричится или уйдет, но она вдруг бросилась ко мне, с силой обняла и не отпускала.
– Ты знаешь, что случилось с Марком? – спросила она.
Я замялся, прижимая к себе Софи; хотел сказать, но не мог.
– Он в больнице, – продолжала она. – Упал вчера в реку в Стоунбруке. Еще не пришел в сознание.
– Упал с моста? – переспросил я без всякой необходимости.
Софи тихо плакала у меня на плече, пересказывая то, что ее отцу сообщили в больнице. Марк в коме в результате травмы головы и переохлаждения; ему еще повезло, что его быстро нашли и извлекли из воды. Мы так и стояли с Софи, когда прозвенел звонок на урок.
– Джози знает? – спросил я наконец.
– Нет, она со вчерашнего дня не берет трубку. – Софи отодвинулась и заглянула мне в лицо: – Что происходит, черт побери? Не понимаю… Почему он так поступил? В чем дело? Что случилось? Может, я что-то не так сделала?
Дверь химической лаборатории открылась, и в коридор вышла мисс Ричардс.
– Так, – сказала она, – Софи, Эйден, что вы делаете в коридоре? Идите на урок.
Софи покачала головой.
– Отец правильно сделал, что позвонил мне, но я, наверное, поеду домой. Мне нехорошо. Я не понимаю, я просто не понимаю…
– Эй! – крикнула мисс Ричардс. – Вы меня не слышите, что ли? Мне вызвать декана Берна?
Я слышал и видел только Марка, который исступленно кричал, стоя на краю крыши, а потом сказал, что никогда не сможет быть свободным. Я тогда не понял, свободным от чего или от кого, но сейчас думал, сколько, должно быть, раз Марк смотрел на дверцу своего шкафа и гадал, рассказать ли кому-нибудь наконец о том, что было между ним и отцом Грегом.
Я ударил по шкафу кулаком. Мисс Ричардс возмущенно закричала, но я не обратил внимания.
– Я так больше не могу! – заорал я. Софи посмотрела на меня в ужасе. – Не могу больше!
Оставив их обеих в коридоре, я сбежал по лестнице на первый этаж и выскочил на улицу, под падающий снег.
Отец Грег должен узнать, как я теперь поступлю. Он не просто прочтет об этом в газете; я хочу, чтобы он услышал это лично от меня. Парковка перед церковью оказалась пуста, стояла только приходская машина, покрытая толстым слоем снега. В доме было совершенно темно, светились только два окна на углу. Волоча ноги, я подошел к боковому входу, оставляя за собой в снегу неглубокие колеи. Дверь оказалась заперта, и я с размаху ударил в нее кулаком. Я бил все беспощаднее, пока изнутри не скрипнул металлический засов. Дверь распахнулась наружу. Отец Дули, ежась от холодного ветра, ворвавшегося в приходской дом, придерживал халат у шеи. В той же руке он держал свою трость, так что она оказалась прижатой к его груди и словно торжественно указывала в пол. Он навалился на дверь, и ветер ерошил его редкие волосы.