Когда шар опустился, комната будто взорвалась. Софи спрыгнула на пол, окатив нас содержимым своего стакана, и поцеловала Марка в губы, а потом и меня. Я завидовал ее свободе и раскованности: печаль словно была болезнью, к которой у Софи был иммунитет. Джози наблюдала за нами. Я наклонился к ней, но она подставила мне щеку. Потом отодвинулась, отбросила волосы за спину, оглядела комнату, снова повернулась ко мне и поцеловала в губы. Нервно засмеявшись, она взглянула на Марка. Он протолкался к ней, и Джози приняла и его поцелуй. Оторвавшись от нее, Марк обнял меня за шею и сказал:
– Донован, а ты ничего чувак.
– Ковольски, – ответил я, копируя его интонацию, – ты тоже ничего. Серьезно, – добавил я и тоже обнял его, задев рукой основание шеи. Марк был мокрым от пота.
Мы неловко простояли так секунду-другую, затем Марк высвободился.
– Вот так и живем, чувак! – крикнул он. – Все через задницу, и командуют нами не те. Добро пожаловать в две тысячи второй год! Мы – поколение отыметых. Нас все имеют.
– Особенно те, кто клянется, что это в наших интересах, – добавил я.
– Да, – согласился Марк. Радости на его лице поубавилось.
– Зато у нас есть хотя бы то, что есть, – сказал я.
– И что же это? – спросил Марк.
Я взял под руку Джози.
– А вот. Мы есть друг у друга. И есть то, что между нами.
Джози подняла свой стакан и постучала им о мой.
– За нас. За всех нас. Где там Софи? – Мы выпили и огляделись. Софи с двумя светящимися лентами, обернутыми вокруг запястий, протискивалась сквозь толпу.
– Суперская вечеринка! – заорала она и пригнулась, вынырнув среди чужих ног. Стакана при ней уже не было, зато она где-то добыла бутылку вина, из которой щедро плеснула мне. В этот момент снова врубили стерео, и все затанцевали под какой-то фанк.
Я протянул свой стакан Марку, но он отмахнулся.
– Ты Фейнголда нигде не видел? – спросил он.
Остальные дергались в танце, но я увидел выражение лица Марка и остановился.
– Пошли поищем, – предложил я.
Марк пошел первым. Мы пробились к дверям и вышли в коридор, где тоже танцевали. Мы спрашивали всех подряд, но Фейнголда никто не видел. Мне показалось, что некоторые из опрошенных вообще не знали, кто это. Среди гостей попадалось все меньше знакомых лиц. Я высунул голову за дверь и оглядел веранду – Фейнголда там не было. Марк пошел наверх, мы последовали за ним. На верхней площадке, не обращая на нас внимания, сладострастно целовалась парочка. В холле, прислонившись к стене у закрытой двери в туалет, стоял Риггс. Глаза у него были осоловевшие, он нас не узнал. Рот его приоткрылся, голова моталась на шее, будто от ветра. Дверь в конце коридора была распахнута, и у меня возникло нехорошее предчувствие, когда Марк направился туда.