Ветка выхватила подушку из-под головы, прижала к лицу и завыла от обиды. Снова накрыла тоска по сильному мужскому плечу, по твердой руке, которая будет решать ее проблемы, а не создавать новые. По человеку, который будет давать, а не брать.
Пару лет назад Ветка обратилась к психологу, пыталась разобраться с собой и с тех пор зареклась это делать. Тогда на приеме она услышала: «Вы не умеете клянчить то, что вам нужно». Она до сих пор помнила, как вскипела в ту же минуту. Клянчить?! А почему она, красивая, ухоженная, неглупая и еще относительно молодая женщина, должна что-то клянчить? И что это за отношения, в которых мужчина не видит того, что нужно его партнерше? Она всегда сравнивала себя с Коваль и от этого сравнения ощущала еще большее бессилие. Марина не просила, не требовала – ей давали. Сами, добровольно, с удовольствием. А Коваль еще позволяла себе морщить нос и решать, брать или нет. И мужчины покорно ждали этого решения, чтобы снова вернуться и предложить что-то еще – заботу, любовь, защиту, даже деньги, в которых Марина не нуждалась. Вряд ли самоуверенная дама-психолог осмелилась бы выговорить это «клянчить» при Марине. Так почему же ее, Ветку, она учила делать это? Какая унизительная глупость.
Закончив себя жалеть, Ветка вытерла глаза и почти с ненавистью взглянула на телефон. Нужно было позвонить Гришке, но она никак не могла найти в себе силы сделать это. Он такой же трусливый охотник, как все, своя шкура ему куда ближе и дороже. Тот же Хохол, когда Коваль, до неузнаваемости изуродованная бинтами и с обритой наголо головой лежала здесь после ранения, ухитрялся бывать у нее ежедневно. Гримировался, симулировал приступ аппендицита – лишь бы увидеть, прикоснуться, просто побыть рядом. И его не останавливала никакая опасность, а ведь это было реально опасно и для него, и для Марины, которую могли добить. А Гришка, когда ему лично ничего особо не угрожает, боится приехать даже ночью. Вот как ему звонить? И зачем? Смахнув слезу, Виола убрала трубку на тумбочку, чтобы даже в поле зрения не попадала.
Сиделка принесла ужин, но есть не хотелось. Ласково, как ребенка, она принялась уговаривать ее, и от этого Ветке стало еще хуже. Стараясь все-таки не грубить, она попросила оставить ее в покое хотя бы на час, и сиделка ушла на пост к медсестрам, а Ветка снова заплакала, уткнувшись в подушку.
Счастье и несчастье вплетены в одну веревку.
Японская пословица
Леон уехал, а Женька так и остался сидеть на окне с сигаретой. Марина была у Виолы и не обмолвилась ни словом. Ревность накатила откуда-то изнутри, как штормовая волна, захлестнула с головой. Ни к одному мужчине он не ревновал ее так. И ни от кого из соперников не чувствовал такой угрозы, как от хрупкой блондинки с кукольными голубыми глазами. Желание придушить Ветку возникало периодически, но как-то само собой проходило. Сейчас даже желания не было. Ведьма лежала с закованной в аппарат Илизарова ногой, не могла самостоятельно двигаться – к кому ревновать, смешно же. Но Марина могла бы и сказать, о чем они столько времени болтали. Может, просто не успела, приступ мигрени накрыл слишком быстро, такое не разыграешь.