— Послушай, Уил… — рассеянно заметила она, — неужели молодой человек в белых фланелевых брюках, что был утром в церкви, и есть тот самый Вальборг, о котором столько говорят?
— Угу, он самый. Что за невероятный костюм!
Кенникот принялся скрести белое пятнышко на своем жестком сером рукаве.
— Одет он не так плохо. Интересно, откуда он? По — видимому, пожил в больших городах. Может быть, он с Востока?
— Он? С Востока? Да он вырос на ферме недалеко отсюда, не доезжая Джефферсона! Я немного знал его отца, Адольфа Вальборга — типичный сварливый старый швед-фермер.
— Ах, вот как? — кротко переспросила Кэрол.
— Правда, он, кажется, жил довольно долго в Миннеаполисе. Изучил там свое ремесло. И, должен сказать, он по-своему неглуп. Много читает. Поллок говорит, что он больше всех в городе берет книг в библиотеке. Ха — ха! В этом он, пожалуй, похож на тебя!
Смейлы и Кенникот долго хохотали над этой остроумной шуткой. Дядя Уитьер завладел разговором:
— Это тот парень, что работает у Хикса? Тряпка он, вот что! Меня злит, когда молодой человек, вместо того чтобы идти воевать или честно трудиться на поле, как я в молодости, делает бабью работу, а потом наряжается, словно актеришка. Да, когда я был в его летах…
У Кэрол мелькнула мысль, что ножом для жаркого очень удобно было бы зарезать дядю Уитьера: он вошел бы так легко. Какие заголовки появились бы в газетах!
Кенникот беспристрастно заметил:
— О, я не хочу быть несправедливым! Мне помнится, что он проходил осмотр для поступления на военную службу. У него расширение вен, в этом нет ничего серьезного, но все-таки он негоден. Впрочем, не похоже, чтобы он с большим удовольствием пошел вспарывать штыком пузо гуннам!
— Уил, пожалуйста!
— Да, да, он с виду неженка. Рассказывают, будто он сказал Дэлу Снэфлину, когда стригся у него в субботу, что хотел бы научиться играть на рояле.
— Как странно, что все мы столько знаем друг о друге в нашем городке, — невинно произнесла Кэрол.
Кенникот насторожился, но тетушка Бесси, накладывавшая остальным пудинг, поддержала Кэрол:
— Да, это прямо удивительно! Столичные города — это ужас. Там люди могут скрывать всякие свои низости и грехи, а здесь это невозможно. Я сегодня присматривалась к этому портному. Когда миссис Риггс предложила ему смотреть в ее молитвенник, он покачал головой, и все время, пока мы пели, он стоял как пень и не раскрывал рта. Говорят, он забрал себе в голову, что у него манеры лучше, чем у всех нас, но если он это называет хорошими манерами, то я уж не знаю, что и сказать!
Кэрол снова вспомнила о ноже для жаркого. Кровь на белой скатерти — какое великолепие!