— Хорошо бы… Вам все еще холодно? — шепнул он.
— Чуть-чуть! — Она дрожала, но не от холода.
— Хорошо бы зарыться вон в те листья, лежать и смотреть в темноту.
— Да, хорошо бы.
Она ответила так, будто они молчаливо условились не понимать этого дословно.
— Поэты говорили: «Смуглая нимфа и фавн».
— Нет. Я больше не гожусь в нимфы. Я слишком стара… Эрик, я и вправду старая? Поблекшая провинциалка?
— Да что вы! Вы моложе всех… У вас глаза девочки. Они у вас такие, словно… словно вы всему верите! Даже когда поучаете меня, я чувствую себя на тысячу лет старше вас.
— Вы моложе меня на четыре или на пять лет.
— Все равно! У вас такие невинные глаза и такие нежные щеки… Это глупо, но, глядя на вас, мне иногда хочется плакать: вы так беспомощны. А мне хотелось бы защитить вас… только жаль, не от чего!
— Я молода? Правда? Честное слово!
Она впала на миг в тот детский шутливо-просительный тон, каким говорят иногда даже самые серьезные женщины, если мужчина, чье общество им приятно, обращается с ними, как с маленькими. Детские нотки в голосе, по-детски надутые губы, робко поднятое вверх лицо.
— Ну, конечно!
— Как мило, что вы в это верите! Уи… Эрик!
— Мы будем встречаться с вами? Часто?
— Может быть.
— Вам в самом деле было бы приятно зарыться в эти листья и смотреть, как звезды проходят над головой?
— Я думаю, лучше посидеть так.
Он сжал ее пальцы.
— Да… Эрик, нам пора назад.
— Почему?
— Сейчас, пожалуй, поздновато разъяснять вам такие понятия, как приличия и пристойность.
— Я знаю. Пора. Но вы все-таки рады, что мы убежали?
— Да.
Она чувствовала себя спокойно и совсем просто. Но она встала.
Он решительно обнял ее за талию. Она не противилась. Ей было все равно. В эту минуту он не был для нее ни деревенским портным, ни будущим художником, ни осложнением в жизни, ни источником опасности. Он был он, и в нем самом, в исходившей от него силе она находила безотчетное умиротворение. Вблизи она как-то по-новому видела его голову: последние лучи очертили линию его шеи, плоские, слегка румяные щеки, профиль носа, впадины висков. Кэрол и Эрик пошли назад — не робкие, смущенные любовники, а хорошие товарищи. Он поднял ее и перенес в лодку.
Пока он греб, она с жаром говорила:
— Эрик, вы должны работать! Вы должны добиться успеха. У вас отняли ваше царство. Отвоюйте его! Пройдите хотя бы заочный курс рисования. Такие курсы сами по себе, может быть, мало что дают, но это побудит вас рисовать и…
Когда они подходили к биваку, она спохватилась, что уже темно и, стало быть, они отсутствовали долго.
«Что скажут остальные?»-спрашивала себя она.