Когда Кенникот пришел домой, она засуетилась:
— Дорогой мой, ты должен рассказывать мне больше о своей практике. Я хочу знать. Я хочу все понимать.
— Отлично! С удовольствием!
И он пошел вниз растапливать печь.
За ужином она спросила:
— Например, что ты делал сегодня?
— Сегодня? Что ты имеешь в виду?
— Лечебные дела. Я хочу знать…
— Ну, сегодня не было ничего особенного: два болвана с расстройством желудка, вывих руки и одна идиотка, которая угрожает самоубийством оттого, что ее не любит муж. Все обьгчные случаи.
— Разве несчастная женщина — тоже обычный случай?
— Она? Просто нервы! Ничего не поделаешь с этими супружескими дрязгами.
— Но, дорогой мой, я прошу тебя, ты расскажешь мне, когда у тебя в следующий раз появится что-нибудь интересное?
— Конечно! Само собой разумеется! Расскажу тебе обо всем, что… Право, отличная лососина! От Хоуленда?
II
Через четыре дня после поражения у «Веселых семнадцати» явилась Вайда Шервин и нечаянно разбила душевное спокойствие Кэрол.
— Можно зайти к вам поболтать? — сказала она с таким наигранно веселым и невинным видом, что Кэрол сразу стало не по себе. Одним взмахом Вайда сбросила шубу, села, словно проделала гимнастическое упражнение. Потом выпалила:
— Чувствую себя непозволительно хорошо в такую погоду! Рэймонд Вузерспун говорит, что, будь у него моя энергия, он стал бы знаменитым оперным певцом. Я всегда считаю, что здешний климат великолепен, что мои друзья — милейшие люди, а моя работа — самое важное дело на свете. Может быть, я обманываю себя. Но одно я знаю твердо: вы самая храбрая дурочка на свете.
— И поэтому вы собираетесь содрать с меня заживо кожу? — Кэрол говорила весело.
— Я?.. Впрочем, может быть. Я знаю, что часто в драке больше всех виноват третий. Тот, кто бегает и с превеликим удовольствием передает одному, что сказал другой. Но я хочу, чтобы вы приняли большое участие в оживлении Гофер-Прери, и для этого… Такой, можно сказать, единственный случай… Я, верно, болтаю глупости?
— Я знаю, что вы имеете в виду. Я была слишком резка у «Веселых семнадцати».
— Нет, это пустяки! Кстати, я очень рада, что вы высказали им несколько здравых истин о прислуге, хотя, пожалуй, вы были не вполне тактичны. Дело гораздо серьезнее. Не знаю, понятно ли вам, что во всяком таком замкнутом общественном кругу каждый новый пришелец проходит испытание? Люди любезны с ним, но не спускают с него глаз. Я помню, когда сюда перевелась из Уэлсли учительница латыни, ей ставили в вину ее северный выговор. Считали, что это она для важности. Конечно, говорили и о вас…