Зато я имел сомнительное удовольствие познакомиться с ее старшим братом. Риккардо Рино оказался этакой миниатюрной и юной копией герцога. Чуть более серьезный и занудный, чем его папаша, но при этом куда менее внушительный. Если Умберто хотелось сравнить с крупным псом бойцовской породы, то отпрыск тянул в лучшем случае на терьера. Мрачноватого и скучного, что терьерам не свойственно.
Он подошел ко мне в вечер того же дня, как вернулся.
— Надеюсь, вы человек чести и вас нет смысла просить молчать про обстоятельства, сопутствующие этой истории? — сухо добавил он сразу после слов благодарности за возвращение блудной сестры.
Я с интересом выслушал эти слова и особенно тон, которым они были высказаны. И предположил, что мальчик ищет драки. Кто ищет — тот всегда найдет.
— Вы совершенно правы. — Он улыбнулся, и тогда я закончил фразу: — Нет смысла просить. Эти обстоятельства и так обсуждают на каждом углу. В подробностях.
Наследник Рино стиснул челюсти.
— Тогда я хотел бы поинтересоваться, откуда сплетникам известны эти подробности?
Нет, ну каков наглец! Наглец и дурак, раз делает гостю в лицо такие намеки.
— Понятия не имею. Как-то не привык вести задушевные беседы с чернью.
— Надо полагать, кто-то осведомленный пустил соответствующий слух, — продолжал мальчишка скучным голосом.
Похоже, Риккардо хотелось назначить виноватого в бесчестии сестры. Я решил его не разочаровывать.
— Надо. Полагать, ага, — согласился я с многозначительной ухмылкой. — Осталось понять — кто. Загадка, правда?
Франческа
— Вы хотели меня видеть, отец?
— А. Заходи, — он откладывает перо и смотрит на меня в упор. На секунду на лице родителя мелькает тень той, прежней ярости, и я вздрагиваю, но тут же беру себя в руки. — Садись.
По тону ясно, что разговор намечается серьезный. Мысленно перебираю свои провинности за последнюю неделю и не нахожу ничего такого, что заслужило бы выволочки.
Зачем он меня вызвал? И почему так зол?
Опускаюсь в кресло и смотрю на него снизу вверх, внимательно и кротко, как прилежная дочь. Его взгляд смягчается.
— Плохие новости. До Альвареса дошли слухи. Он расторг помолвку.
Закрываю глаза, вцепляюсь пальцами в подлокотники. Только не улыбнуться! Только не выдать облегчения и счастья! Надо срочно подумать о чем-нибудь грустном. Или гадком.
Об эпидемии холеры, что случилась в прошлом году.
А в груди все равно птицей трепещет и поет восторженная радость. Приговоренный преступник, уже готовый взойти на эшафот, но вдруг помилованный монаршим указом, — вот кто смог бы меня понять.
— Ты создала нам огромные проблемы.