— Он убил жреца.
Небрежно брошенные слова девчонки остановили, казалось бы, неизбежное. Рука с клинком замерла в доле дюйма от шеи Джованни. Он чувствовал жадную дрожь металла в такой опасной близости от своей шеи.
Мучительно не хотелось умирать.
— Убил жреца? — протянул обладатель хриплого голоса. — Интересно. Пойдем с нами, парень. Побеседуем.
* * *
— Это все. Можно мне напиться? — Он с надеждой посмотрел на кувшин с холодной водой на столе.
Пить хотелось страшно. Прямо нечеловечески. Да и как иначе, когда говоришь и говоришь несколько часов, без остановки, отвечая снова и снова на одни и те же вопросы.
Джованни не скрыл ничего. Бесполезно таиться от дознавателей, они чуют Хаос.
Да и противно было врать у последней черты. Может, в жизни раньше он частенько трусил, но умереть собрался с достоинством.
— Ты слышишь Ее голос? — мягко спросил мастер Йорис, чье появление в подвале так кстати оборвало избиение.
Уже не молод — слегка за сорок. Прямые волосы с проседью, обвислые усы и лицо в резких складках, как кора дуба. Высокий и костистый, с длинными руками и ногами, он двигался с необычайной легкостью и быстротой, стремительно, но совершенно бесшумно.
Агент официи, дознаватель третьего ранга.
— Пей, — девица подвинула кружку.
Имя у нее было под стать внешности, боевое, но нежное — Адаль. А-даль — звонко, звучно перекатывается во рту…
Сейчас она была обряжена в мужской костюм: штаны заправлены в высокие ботфорты, простая шемиза, без вышивки и кружев, и небрежно накинутый колет. Тонкая ткань на груди чуть топорщилась и натягивалась при каждом вдохе, напоминая о подсмотренном в подвале — чужой наготе, чужой тайне.
Обладательница боевого имени сурово свела брови, словно прознала о мыслях Джованни. Прознала и не одобрила.
Он жадно припал к кружке, выхлебал все до дна в один глоток.
— Слышишь Ее?
— Иногда… по ночам, как шепот.
Они переглянулись.
— Судьба, мастер, — сказала девица.
Интересно, сколько ей лет? В храме казалось, не старше Франчески, а то и моложе. А сейчас посмотреть — и все двадцать будет. И держится совсем иначе, чем в храме. Там была спокойная, отрешенная, а здесь вся — словно натянутая тетива…
А все равно красивая.
— Но ты можешь бороться? — снова спросил Йорис.
— Может, — откликнулась Адаль. — Он убил жреца. И не для того, чтобы зарезать меня самому.
А что толку, что красивая. Все равно…
Джованни перевел взгляд за окно. Туда, где злое маджаратское солнце поливало лучами горные склоны. Еще в окошко виднелся край монастырской стены, сложенной из необработанного известняка.
Зачем все это? Дорога эта долгая, допрос несколько часов? Убили бы прямо там, к чему такие сложности?