Обидную резкость его слов смягчает тон и общее выражение лица. Кажется, фэйри совсем не хотел меня обидеть, просто не пожелал скрывать жестокую правду.
Они все так обо мне думают?
— Вы не очень-то вежливы.
Он разводит руками:
— Это все отмечают, милое дитя. Мой недостаток — предпочитаю не лгать. За это меня и ценит княгиня.
— Княгиня? — я повторяю это рассеянно, без особого любопытства. Просто чтобы поддержать беседу. Так принято.
Элвин закончил свою речь, лысый фэйри кладет ему руку на плечо и тоже что-то говорит. Жаль, из-за музыки ничего не слышно.
Вот бы подкрасться поближе! Хотя бы в облике кошки.
— Я — Альпин леан Тиннайт, лейб-медик Северного двора. Но, вижу, вам неинтересно.
— О нет, — возражаю я, не отрывая взгляда от Элвина. — Очень интересно. Франческа Рино.
Лысый фэйри заканчивает говорить и чертит в воздухе над головой моего хозяина какой-то знак. На секунду тот вспыхивает и наливается серебристым светом, затем тает.
— Снимает, — с непонятным удовлетворением отметил Альпин. — Уже снял.
— А вы знаете, кто это? — я киваю на лысого.
— Конечно. Кто не знает повелителя Церы Марция Севруса?
Ох, теперь ясно, почему имя, вскользь упомянутое княгиней, показалось мне таким знакомым. Князь двора Оливы. Тот самый, которому Элвин обещал уничтожить культистов.
В этот момент музыка замолкает и распорядитель объявляет котильон.
— Не хотите потанцевать со мной, милое дитя?
— Потанцевать?
Элвин все еще на том конце зала, беседует с княгиней. Вот он наклоняется к ней, шепчет что-то на ухо, и она откидывает голову чуть назад, чтобы рассмеяться…
Им там весело.
— Ну да. Я приглашаю вас на котильон, — фэйри уже стоит рядом, перебирая ногами, как застоявшийся в стойле конь. — Или вам нравится скучать?
Я смотрю, как у стены выстраиваются пары для первого круга вальса, и встряхиваю головой, отчего снегоцвет в волосах рассыпает мелкие колючие искры:
— О, с удовольствием. Но предупреждаю: я ужасно танцую.
* * *
Я действительно ужасно танцую. Сказывается полное отсутствие практики. Да и мой партнер не слишком опытен. Зато он не склонен стесняться нашего общего неумения. Не похоже, чтобы ему вообще было свойственно стесняться. Альпин двигается, как и разговаривает, не особо заботясь о чужом мнении.
После первого вальсового круга танец разводит нас, чтобы снова свести чуть позже. Фэйри обнажает в улыбке длинные зубы. Он не красивый, но привлекательный. Без блистательного светского налета, чем-то неуловимо нелеп, и эта нелепость добавляет ему очарования среди слишком идеальных сородичей.
— Рино, — говорит он, поддерживая меня за талию. — Мне кажется, так называется страна на юго-западе.